На поводу у сердца - Тори Майрон

Прекрасно, не правда ли? Очень по-мужски. Но не могу я иначе. Не могу! Нет во мне ни необходимой силы духа, ни времени, чтобы как следует придаться всепоглощающей печали и, так сказать, оплакать бабушкину смерть.

Поэтому каждый мой день после похорон выглядит в точности, как предыдущий: днём — предельная концентрация на последних занятиях и экзаменах в университете, вечером я полным ходом занимаюсь подготовкой к переезду, в чём мне очень сильно помогает Марк, а ночью — спасаюсь вечным переизбытком различных эмоций моего дотошного соседа по комнате Кевина.

И мой план по избеганию погружения в тоскливые мысли был бы абсолютно идеальным, если бы не одно но: за последние дни я совсем не виделся с Ники. Однако в свою защиту хочу отметить — не только потому, что рядом с ней меня моментально переполняет боль утраты, смешанная с идиотской небратской любовью, которая ей на хрен не сдалась, но и потому, что у Николины все дни были забиты какими-то делами. А какими — она меня не просвещала, но мне не составляет труда и самому догадаться, что вероятнее всего она проводит время с хрен пойми откуда появившимся парнем, о котором я ни черта не знаю, что, скажу честно, основательно выводит меня из себя.

Я должен узнать — кто он, и должен сделать это как можно скорее, чтобы дать ему ясно понять, что она в городе надолго не задержится. Я не оставлю Николину здесь одну. И в этом я абсолютно уверен, как никогда прежде.

— Слушай, ты всё ещё встречаешься с подругой Ники? — невзначай интересуюсь я у Марка, когда мы входим в лифт здания, в котором располагается его квартира.

— Эмилией? — отзывается он, недоумённо изогнув бровь.

— У неё нет других подруг, — мой голос звучит резковато, даже немного грубо, но друг не придаёт этому никакого значения. После смерти Мэгги он вообще спускает мне любые непроизвольные выпады в свой адрес и при этом ведёт себя со мной в своей обычной манере — непринуждённо, весело, немного похабно и нисколько не акцентируя внимание на том факте, что я несколько дней назад потерял человека, который был для меня и матерью, и отцом, и бабушкой в одном комплекте. За что ему низкий поклон, потому как бесконечная череда сочувственных взглядов и совершенно бестолковых соболезнований всех знакомых мне людей уже, мягко говоря, сидит в печёнках.

— Встречаюсь, а почему спрашиваешь?

Я остро чувствую в нём откровенное любопытство с весомой долей душевного трепета, что я отмечаю в нём, наверное, впервые. Надо же, а этому божьему одуванчику действительно удалось чем-то зацепить гуляку Эндрюза.

— Хотел узнать, может, она тебе что-то говорила про парня, с которым видится Николина? — максимально спокойным тоном выдаю я, вмиг ощущая резкий скачок удивления в Марке.

— Парень? У Никс?

— Да, — коротко и сухо подтверждаю я.

— Нет, Эми ничего такого не говорила. С чего ты вообще решил, что он есть?

— Она сама сказала.

— Сама, значит? — усмехается Марк, добавляя своему удивлению щепотку ехидства.

— Да.

— Надо же. И кто он?

— Откуда мне знать?! Потому-то я и спрашиваю у тебя об Эми, — вновь не сдерживаясь, рявкаю в ответ.

— Да ладно тебе, чего так нервничаешь? Эми ничего не говорила. Мы с ней Никс вообще не обсуждаем, да и если я не ошибаюсь, последние дни они не встречались. Может, за это время у неё кто-то и появился, — с деланным равнодушием произносит он, пока любопытство и некое волнение в нём лишь набирает обороты. Это ещё какого хрена означает?

— И ты её ни с кем не видел? Вроде бы ты говорил, что вы с ней подружились, — напоминаю я его же слова, едва справляясь с возрастающим негодованием.

— О-о-о да! Ещё как подружились, — друг расплывается в подозрительно широченной улыбке. — Можешь не верить, но пока ты был в отъезде, с Никс неожиданно произошли какие-то чудесные изменения, после которых она вдруг изъявила желание стать со мной «белой и пушистой», а я лишь пошёл ей навстречу. Да и как тут было не пойти, когда девушка сама предлагает перемирие? Да ещё такая красивая. Твоя сестричка, как оказалось, та ещё горячая штучка, не так ли? — весело проговаривает Марк, пока у меня аж лицо перекашивается от того, что его «сестричка» будто режет острием по сердечной мышце, «горячая штучка» — по нервным окончаниям, а тёплая волна его похоти, вызванная одним лишь упоминанием о Ники, обжигает весь низ живота.

Марк не успевает открыть входную дверь квартиры, как я схватываю его за грудки и смачно прибиваю к стенке.

— Воу! Воу! Воу! Это еще как понимать? — тотальное недоумение — вот из чего сейчас всецело состоит мой друг-блядун.

— Только посмей к ней притронуться, я не посмотрю, что мы лучшие друзья, и кишки тебе все выпущу! — практически рычу ему в изумлённое лицо, погружая его в ещё более глубокий ступор.

— Ты чего так взъелся? Я же ничего такого не сказал! — Марк поднимает руки, призывая меня успокоиться, но я так и продолжаю грубо вжимать его в стенку.

— Не сказал, зато почувствовал красноречиво.

— Да расслабься ты. Это обычная реакция на сексуальную девушку, не более, — миролюбиво заверяет Марк.

— Я тебе всё сказал: чтобы даже не думал к ней подкатывать. Она для тебя под запретом, понял?

— Во даёшь, братец! Тебе не кажется, что это вовсе не тебе решать, с кем Никс водиться? Мне уже становится искренне жаль бедолагу, кто посмел положить на неё глаз. Нельзя же так.

— Ты меня понял? — игнорируя его комментарий, повторяю я.

— Да понял я, понял! Даже в мыслях не было!

— Ага! Конечно, не было. Мне-то хоть не заливай. Я как никто другой знаю твою слабость к сексуальным девушкам, — безрадостно усмехаюсь я. Наконец расслабляю кулаки на его майке и отодвигаюсь от него, проходя в квартиру.

— Да ладно тебе, Остин. У меня, конечно, сестер нет, но так сильно опекать её, как по мне, уже слишком. Она уже давно не маленькая девочка, какой ты её воспринимаешь, и вполне в состоянии сама отшить кого угодно.

Он в самом деле сейчас встаёт на сторону девчонки, с которой всегда и пяти минут в одной компании выдержать не мог? Мне, бля*ь, сон, что ли, снится?

— Ты прям говоришь её словами, — недовольно отмечаю я, наблюдая, как Марк захлопывает за нами дверь и тут же валится на диван, вытягиваясь во все свои метр девяносто.

— Значит, ей ты уже тоже мозг вывернул? Теперь я даже не удивляюсь, почему она так отчаянно пытается скрыть от тебя всю правду, — после этих слов шкала волнения Марка многократно повышается, словно он только что сказал то, чего не должен был.

— Что она от меня скрывает? — мгновенно настораживаюсь, бросая на друга прямой, острый взгляд.

— Ну… как что? Парня своего, конечно же. Что еще она может скрывать? — отвечает он, стойко выдерживая со мной зрительный контакт, но его внутреннее напряжения никуда не исчезает.