О чем говорят президенты? Секреты первых лиц - Вячеслав Кеворков

Однажды я сидел в кабинете очень респектабельного берлинского архитектора, когда тот договаривался о встрече со своим коллегой, прилетающим из Парижа.

— Мы встречаемся как обычно у итальянца, но не у того, где были последний раз, а у того, где ужинали, когда ты прилетал с блондинкой две недели назад.

Прошло достаточно много времени, пока парижский коллега, видимо изрядный потаскун, разобрался в своих блондинках и ресторанах, которые посетил за последние две недели.

— Не проще ли было назвать ресторан, — поинтересовался я у архитектора, когда он закончил разговор, — или ты забыл, как именуется твой итальянец?

— Ресторан «Ля Бока». Я не могу забыть его, хотя бы потому, что через день обедаю или ужинаю там. Ich bin dort Stammgast (Я его постоянный посетитель), — возбудившись, объяснил мне хозяин. А тебе бы пора уже знать, что здесь, в Западном Берлине, записывают на пленку каждое слово, сказанное по телефону, и переводят его тут же на французский, английский, русский и немецкий с восточногерманским акцентом.

— Твой коллега везет в Западный Берлин наркотики? — не унимался я.

— Чертежи для строительства отеля в Аммане.

Надо признаться, что в разговорах по телефону мы не блистали изобретательностью и мало чем отличались от западноберлинских обывателей.

— Только что расстались с нашим другом после хорошего ужина, — доложил не совсем твердым голосом Валерий, хотя последнее обстоятельство не требовало пояснения. — Все в порядке, мы обо всем договорились. Завтра вылетаем дневным рейсом. Встречаемся, как обычно, в том же месте.

Я с трудом мог поверить своим ушам. Ведь Бар хоть и тактично, но достаточно категорично сформулировал свое «нет».

На другой день, в полдень, я въехал на машине в Западный Берлин. На сиденье рядом со мной лежал портфель, набитый упругими тонкими пачками долларов в банковской упаковке. При обмене по тогдашнему благосклонному к доллару курсу на марки получалась сумма, на которую можно было прикупить минимум четырех депутатов бундестага. Именно из этого расчета и исходил тот, кто определял количество выделяемых денег.

Чтобы не привлекать к себе внимание, мы обычно приезжали в особняк на Пюклерштрассе на такси. И на сей раз я правилу не изменил.

Оставив машину на платной стоянке позади ресторана «Три медведя», я облюбовал в нем пустынный уголок.

В Берлине выпало несколько жарких дней, и посетители предпочитали занимать столики на улице, под тентом.

В небольшой газетенке, по-моему, «BZ», которую я развернул в ожидании официанта, на первой полосе аршинными цифрами извещалось о количестве кружек, выпиваемых берлинцами в связи с повышением температуры. Я решил добавить к этой круглой цифре еще одну, а заодно осмотреться и рассчитать время.

До прибытия самолета оставалось тридцать минут. Если добавить столько же на дорогу от аэропорта до Пюклерштрассе, в моем распоряжении оставался еще целый час.

Неожиданно в ресторан вошли двое сравнительно молодых мужчин. Увидев меня, они без видимых колебаний направились в ту же часть необитаемого зала и решительно заняли столик в противоположном углу. Один из них, демонстрируя свой анфас, бесцеремонно уставился на стоявший рядом со мной на стуле портфель. Другой, с далеко не римским профилем, тоже постоянно косился на него. Я проследил взгляд обоих и пришел в уныние.

Рядом со мной стояло реликтовое чудище. Потертое до безобразия, старомодное, неуклюжее, утратившее былую форму и краски кожаное вместилище, точная копия (не удивлюсь, если бы он оказался оригиналом) того самого знаменитого портфеля Конрада Аденауэра, который сегодня с интересом разглядывают в Бонне посетители музея-кабинета первого германского послевоенного канцлера.

Вопреки предположениям тогдашних сослуживцев о том, что канцлер хранил в нем наиболее ценные государственные бумаги, которые не мог доверить даже стальному сейфу, Аденауэр носил в нем съестное, приготовленное дома.

Что могло быть содержанием портфеля сегодня, четверть века спустя, не мог придумать и самый догадливый. На чиновника, которому жена в целях экономии готовила его любимые бутерброды на весь служебный день, я не тянул.

В крайнем случае можно было рассчитывать на бессмертный образ немолодого холостяка, систематически навещающего знакомых вдов с портфелем, в котором аккуратно сложены свежая рубаха, старая электрическая бритва «Браун» и зубная щетка с пастой «Колгейт».

Принесли пива, за которое я поспешил немедленно расплатиться. Минут за двадцать до расчетного времени я прервал свои психологические экскурсы, поднялся и направился к выходу. Мои соглядатаи продолжали оставаться на месте и лишь внимательным взглядом проводили меня до дверей. Выйдя на Кудамм, я повернул налево. Здесь, у «Кранцлерэк», обычная цепочка такси ожидала своих клиентов. Головную машину я, по обыкновению, уступил полной негритянке с двумя детьми, и не без труда втиснулся в миниатюрный салон второй, назвал адрес и с облегчением откинулся на спинку сиденья.

Водитель, увлеченно жевавший бесконечную сосиску, купленную здесь же, на углу, и почерневшую от долгого пребывания в перегоревшем масле, не поворачивая головы, кивнул, подтверждая, что адрес ему знаком и им уважаем. Проглотив пережеванное и дождавшись, когда светофор сменит красный цвет на зеленый, он тронулся в путь.

Мы успели проехать всего несколько метров, когда произошло нечто непредвиденное.

Двигавшаяся навстречу автомашина с включенным сигналом поворота направо тем не менее продолжила движение по прямой и наехала на такси, в салоне которого я уже было позволил себе расслабиться. Раздался удар, послышался звук разбитого стекла.

— Попрошу вас быть свидетелем. — Водитель позволил мне разглядеть его профиль, после чего не спеша вышел.

Тут же откуда ни возьмись, выросли два полицейских. За долгие годы прогулок по Кудамм я никогда не видел их на этом перекрестке. Немедленно собралась толпа зевак. Движение по главной западноберлинской улице в обоих направлениях застопорилось. Наехал же на такси старый, видавший виды американский лимузин непристойных по европейским понятиям размеров, выпущенный на просторы прерий, видимо, не позже середины нашего века и скорее напоминавший небольшой комфортабельный автобус, чем легковой автомобиль. На его задних крыльях, как у самолета, размещались воздушные стабилизаторы, вследствие чего, судя по сильно избитым бокам, водитель постоянно путал тесные запруженные людьми и машинами берлинские улицы с просторной взлетной полосой аэродрома. Наконец из этой некогда роскошной громадины вылез маленький смуглый человечек восточного типа в туфлях на высоких каблуках. Водитель такси что-то сказал полицейскому, и тот жестом пригласил меня выйти из машины.

Я повиновался и встал по левую руку от служителя закона. События развивались точно в соответствии с ярко приведенными примерами в пособиях по контрразведке, выпускавшимися учебным заведением КГБ. Сомнений в подстроенной провокации почти не оставалось. Следующий этап — полицейский участок, где неминуемо будет задан вопрос по поводу содержимого портфеля, и происхождения столь значительной суммы. Нашел? На счастливчика, нашедшего портфель с миллионом, я не очень походил. Следующим вопросом неминуемо станет адрес, по которому я ехал. Его назовет шофер, память у них профессиональная.