Образ врага - Полина Дашкова

– Спасибо, сэр. Это я уже и так знаю.

– Я мог узнать значительно больше, если бы обратился запомощью к моим людям в МОССАД. Слушай, а может, нам сочинить какую-нибудьлегенду про эту твою Алису? Было бы разумней сначала выяснить о ней побольше, апотом уж…

– Нет, сэр. Ни в коем случае.

– Почему? Мне кажется, это неплохая идея. Ты не хочешь,чтобы МОССАД заинтересовался ею в связи с Майнхоффом. Ты нащупал эту связь и нехочешь, чтобы кто-то перехватил инициативу. 0кей, я могу сочинить нечто совсемневинное.

– Нет.

– Это твое дурацкое упрямство? Или есть конкретные причины?

– Она знакома с Бренером.

– Что?!

– Я узнал об этом два часа назад. В ресторане. Там Работалтелевизор, по «Новостям» Си-эн-эн показали фотографию, назвали имя. Она прямоподпрыгнула на стуле. Потом сказала, что знала его в детстве. Они былисоседями.

– Ну, ты опять все усложняешь. Это может оказаться простымсовпадением. Бренер уехал из России в семьдесят восьмом. Ей было тогдапятнадцать лет. Хотя, конечно, если сейчас об этом узнают израильтяне, онимогут ухватиться. Они, разумеется, сразу выяснят, что ты живешь в соседнемномере, играешь в мячик с ее сыном, и такая заварится каша… Не дай бог. Ужони-то не поверят в совпадение и станут копать.

– Я тоже не верю в такие совпадения. Здесь что-то другое.

– Просто ты боишься, что рассыплется вся твоя версия срусской.

– Почему рассыплется?

– Да потому, что, если бы ее знакомство с Бренером былокаким-то косвенным образом связано с похищением, она бы не стала болтать обэтом.

– А может, она придумала такой ход, чтобы проверить меня?Посмотреть реакцию?

– Если она все-таки агент, то ход слишком прямой, глупый иопасный. По-моему, она вообще ни при чем, эта Алиса, поверь мне на слово. Тыидешь по ложному следу. Я живу на свете уже шестьдесят восемь лет и сорок пятьиз них работаю в разведке. На моем веку было столько невероятных, многозначительныхсовпадений, которые на поверку оказывались нелепой случайностью… Мой первыйшеф, легенда ЦРУ Грегори Нэт, говорил: «В нашей игре блефуют все, в том числе игосподин Случай. Но в отличие от прочих игроков его невозможно поймать заруку».

– Сегодня днем она преспокойно отдает проявить пленку, накоторой заснят Майнхофф, в первый попавшийся ларек «Кодак». Потом по дороге спляжа заходит за снимками. Заметьте, со мной вместе. И тут оказывается, чтоготовые снимки уже кто-то забрал.

– То есть?

– Некий мужчина потерял квитанцию, стал искать средиконвертов и по ошибке забрал именно ее конверт. Алиса, узнав об этом, бледнеет,пугается, начинает расспрашивать, как он выглядел.

– И как он выглядел?

– Это был Майнхофф. Я потом подошел к ларьку с егофотографией. Что, тоже совпадение? Блеф господина Случая?

– Нет… вот это уже не похоже на блеф. Подожди, ты сказал,она опять испугалась, как тогда, в кафе?

– Да это было не удивление, не огорчение, а именно испуг.Паника в глазах.

– Она боится Майнхоффа… Ты прощупывал ее потом насчетфотографий?

– Разумеется. Я спросил, когда мы сидели в ресторане почемуона так расстроилась. Она ответила, что уже забыла о них, и мягко переменилатему. Мы говорили о чем угодно – о феминизме, о «новых русских». Ну а потом потелевизору показали сюжет про теракт в Беэр-Шеве, и она сильно разволновалась,сказала, что Бренеры были их соседями. Честно говоря, у меня голова идеткругом. Не верю в простое совпадение.

– Пожалуй, я сегодня же свяжусь с нашим сотрудником вМоскве. Адрес, по которому жил Бренер, можно выяснить через голландскоепосольство. Бренер уехал в семьдесят восьмом, тогда все выездные визы в Израильоформлялись через голландское посольство. У них в архивах должен быть егомосковский адрес. А вот про твою красавицу будет сложней получить информацию.Попробуй сам осторожно расспросить ее, пусть скажет, хотя бы приблизительно,где она жила в детстве.

– Район проспекта Мира, Трифоновская улица. Разумеется,почтовый адрес я не спросил. Она сказала, дом давно снесли.

– Ну что ж, это уже немало.

* * *

Алиса погасила бра над Максимкиной кроватью, поправилаодеяло и вдруг застыла, вслушиваясь в мягкую ночную тишину. Совсем близко, устеклянной двери, что-то сухо, быстро прошуршало. Потом – легкий глухой щелчок.

Можно сойти с ума, если вздрагивать от каждого звука. Этопальмы шуршат. И чайник выключился. Алиса налила себе чаю, достала банкувишневого джема и шоколадное печенье. Хорошо выпить горячего чайку ночью, наулице, под раскидистой пальмой, потом выкурить сигаретку, почистить зубы, лечьспать, свернуться калачиком под теплым гостиничным одеялом и вообще ни о чем недумать…

Да, теперь уж ясно, Карл Майнхофф жив и находится здесь, вИзраиле. Он сидел в забегаловке у рыночной площади. Он взял фотографии.Господи, ну почему ей пришла в голову эта идиотская идея – занять его? Теперьон точно ее узнал и понял, что она его узнала. «Здравствуй, Карлуша. Давно невиделись».

Алиса поежилась, накинула куртку, тихонько приоткрыластеклянную дверь. Внутренний двор гостиницы освещали яркие фонари, отлично просматривалсякаждый уголок, только под широкими пальмовыми ветками оставались куски глухойчерноты.

«Ну что ты дергаешься? Зачем ты ему нужна?» – лисаусмехнулась, сунула руки в рукава куртки, вынесла во двор чашку, джем, вазочкус печеньем, сигареты, уселась в пластиковое кресло.

«То, что произошло в Беэр-Шеве, скорее всего его работа. –Она съела ложку джема, отхлебнула чаю. – Ему сейчас не до тебя. У негоочередной теракт. Он занят по горло».

Она изо всех сил старалась успокоиться, она заставляла себядумать о чем угодно, только не о Карле Майнхоффе.

Чай был крепкий, с привкусом ежевики. Джем густой ипрозрачный. Отличный джем. Жаль, что Максимке не нравится. Он вообще из всехсладостей любит только шоколад и мороженое. Алиса тоже в детстве не любилавсякие джемы и варенья, зато мороженого могла съесть полкило сразу, не переводядыхания…

Она пыталась самой себе заговорить зубы. Довольно глупоезанятие. Но очень уж было страшно. Она думала о Натане Ефимовиче Бренере ивспоминала детство, коммуналку на Трифоновке. Алиса знала это свое идиотскоесвойство – когда исходило что-то плохое, она начинала мысленно путешествоватьпо крошечному миру трифоновской коммуналки. Лучшим лекарством от всякихдепрессии, обид, неприятностей были теплые мелочи из простой, почтиинопланетной жизни.