Числа. Хаос - Рейчел Уорд

— Да ну? Правда не можешь?

— Не могу, баб!

— А по-моему, еще как можешь. И еще как изменишь.

— А по-моему, если я не унесу ноги из Лондона, то сдохну в тюряге.

Тут она хватается за голову:

— Не говори так! Никогда так не говори!

— Баб, я не знаю, какое число у меня. Но здесь погибнет тьма-тьмущая народу, и очень может быть, что я один из них.

Бабуля оседает на табуретку и вцепляется пятерней себе в волосы. Она давно не красилась, видны седые корни. Потеряла дар речи — наверно, впервые в жизни. Похоже, я до нее доорался. Я знаю, что надо убираться отсюда, может, удастся и ее уговорить.

— Давай собираться, сегодня же и уедем.

Она поднимает голову и смотрит на меня со своей табуретки.

— А как же та девочка?..

Сара. Ее число. Число, которое говорит мне, что я умру не в тюрьме. Или не говорит?

Бабулин вопрос так и висит в воздухе, и тут звонят в дверь. Мы оба цепенеем. Первая моя мысль — это Сара. Старая ведьма ее наколдовала. Сердце так и ухает. Вдруг да? Что мне тогда делать? Что сказать? Потом я думаю, что это полиция. Нашли нож. Сердце ухает еще пуще.

— Откроешь? — спрашивает бабуля.

— Не знаю, — отвечаю и кусаю губу.

— Похоже, они так просто не уйдут. Открой, Адам. Пожалей мои старые ножки.

Иду к двери. На улице темно, поэтому я сначала включаю свет, а потом открываю дверь.

На пороге стоит мальчик — коротышка в очках. Минуту не могу вспомнить, где я его видел. Он видит мое лицо и отводит взгляд, но потом смотрит снова — не на щеку, а прямо в глаза.

— И…и… извини, — запинается он. Угол рта у него дергается, и у меня в голове щелкает: это Нельсон, ботан из математического кружка.

— Чего извиняешься-то? — спрашиваю.

— Ну, пришел к тебе, когда ты только из больницы… Я вот думал, тебе будет интересно. — Протягивает лист бумаги, свернутый в рулон и перетянутый посередине резинкой.

— Что это? — спрашиваю.

— Дни рождения. Я их нанес на карту. Только…

— Что?

— Только… это не дни рождения, правда?

Тик у него как с цепи сорвался. А я думаю только об одном: «Еще улики, напечатанные, зафиксированные, нанесенные на карту».

— Заходи уж.

Мы расстилаем распечатку на журнальном столике в гостиной. Это план Вест-Энда, весь в разноцветных кружках. Кружков так много, что под ними и плана не видно.

— Я обработал данные, которые ты мне дал, хотя мне кажется, что они никуда не годятся. Ну других у меня не было, пришлось работать с чем есть. Посмотрел почтовые индексы, до некоторых пришлось догадываться, и нанес на карту. Разные даты разными цветами, вот тут, сбоку, легенда. Чем больше кружок, тем больше народу. Я их сгруппировал — самые мелкие кружки до пяти человек, потом от пяти до десяти, от десяти до двадцати, а самые большие — больше двадцати.

Первое января он пометил черным, второе — синим, третье — красным и так далее.

— А мы где?

Нельсон показывает на район с огромным черным кружком.

— Нельсон, ты где живешь?

Показывает. Черный кружок.

Сидим и молча смотрим на план. Нельсон показывает на меня, потом обратно на распечатку. Лицо у него совсем взбесилось — дерг, дерг, дерг. И конце концов он поправляет очки на носу и говорит то, что давно собирался, но не мог решиться.

— Адам, по-моему, это не дни рождения. Много в одних и тех же местах, и распределение очень неравномерное. Что это такое? Что это за даты?

Смотрю, как он нервно моргает, глядя на меня, как лицо у него пляшет само по себе. Да, вот оно, у него в глазах. Его число. 112027. Если я не могу спасти мир, может, удастся спасти хотя бы его. Может быть, именно сейчас пора начинать говорить правду. В голове у меня голос, мамин голос, но я заталкиваю его подальше.

Тут я слышу другой голос:

— Скажи ему. Скажи все как есть.

На пороге кухни стоит бабуля.

— Это даты смерти, — говорю я. — Я их вижу. Ты мне веришь?

Нельсон моргает и ерзает. Не могу удержаться, смотрю на него, и от его числа мне становится страшно. Страшно за него, страшно за меня.

— Верю, — говорит он. — Не понимаю, но верю, Адам, потому что весь Интернет на ушах стоит. Давай покажу.

Он наклоняется и берет с пола рядом с диваном сумку с ноутом. Расстегивает молнию, кладет комп себе на колени и включает.

— Я тут посмотрел, что пишут о первой дате — про Новый год. По всей Западной Европе полно сайтов с намеками. Пишут какую-то жуть на форумах и в блогах. В Шотландии есть секта, которая предсказывает апокалипсис первого числа. Они перебрались на какой-то остров и засели там. Их предводителя цитируют на уйме сайтов: «Все мы грешники. Грядет воздаяние Господне, и те, кто не знает Бога, умрут в Новый год. Я узрел истину в их глазах».

Загружает сайт.

— Отлично, — говорит, — не удалили.

Нечеткое фото какого-то человека, окруженною слушателями.

— Кто это? Что это за тип?

— Настоящего имени нет ни на одном из сайтов. Называет себя Михей, как пророк из Библии.

По спине у меня бежит холодок, я вздрагиваю.

— Он тоже видит числа, — говорю. — На то и намекает. Он числа имеет в виду.

— На свете полным-полно психов. Их всегда было много. История знает массу примеров, когда кто-то предсказывал конец света — и ничего.

— Думаешь, я псих?

Нельсон не знает, что сказать. Лицо у него печально дергается.

— Ничего страшного, — говорю. — Отвечать не обязательно.

— Нет-нет, — говорит он, — я не думаю, что ты псих. Просто… просто я не могу понять, что именно ты видишь. Не могу придумать научное объяснение. Что именно ты видишь?

— Не знаю, вижу я эти числа на самом деле или… мыслями. Смотрю человеку в глаза, а там число. Оно есть, и я его знаю. Я их всю жизнь нижу.

— И это дата, когда человек умрет?

— Ну да. Мама, еще кое-кто. Я видел их числа. Видел, как они умрут.

Нельсон не знает, что делать и куда девать глаза. Он не из тех, кто возьмет да и прямо спросит, какое у него число. Но он о нем думает, а я его вижу и проклинаю эту способность, этот дар, это бремя. Так хочется найти нужные слова, пообещать Нельсону, что все будет хорошо, но его число визжит мне в уши, раздирает мозг.

— Нельсон… братан… — начинаю я, но он перебивает, он же не знает, что я сейчас скажу.

Кашлянув, барабанит пальцами по клавиатуре.