Разбойник с большой дороги. Кадетки - Вера Чиркова

— Ты угадал, — оглянулся Рад и подозрительно уставился на незваного гостя: — Но почему тогда ни Год, ни Вирд не сказали мне того, что говоришь ты?

— Потому что это я родился в стае, где вожаком был ведьмак, — открыто глянул ему в глаза Аган. — И второй мой хозяин тоже был ведьмак, и оба темные.

— Тогда откуда ты про светлых знаешь? — сердито рыкнул Дун.

— Так от вожаков же, — презрительно скривился волк. — Парамон был очень сильным ведьмаком и любил хвастать, как в молодости победил светлого, — завел в ловушку и добил. И амулет показывал в подтверждение.

— Подожди, — неверяще охнул Год, — а с чего ты взял, что в нем способности светлого ведьмака?

— Вижу по узкой кайме, которая по краю кокона. А вам с Вирденсом очень трудно это заметить, способности ведьмаков хоть и сильнее наших, но похожи цветом ауры, поэтому ни маги плато, ни дроу этой тонкости почти не различают. Иридос тоже не сразу научился. А самое главное, у графа кокон пока сильнее и почти перекрывает ауру ведьмака, кайма очень узкая, сразу заметит только оборотень, который долго жил с ведьмаком. Но если не веришь, пусть маги проверят амулетом, думаю, у него ведьмовская сила растет и время от времени пытается взять верх, а кокон не пускает, ведь у ведьмаков и оборотней разный способ хранения энергии. Мы собираем ее в коконе вокруг себя, привязывая к коже, а ведьмаки, как и маги, — внутри. И разница между ведьмаками и магами только в одном, нам Иридос объяснял. Маги собирают магию непрерывно, а когда резерв наполнится, должны сливать в накопители или кастовать какие-нибудь заклинания. А ведьмы, хоть мужчины, хоть женщины, собирают понемногу, но никогда не переполняются, просто не идет оно им, тело закрывается как раковина. Зато у них постепенно заряжаются все спрятанные в карманы цветочки, узелочки, зелья и все прочее. У белых абсолютно все травы становятся целебными, у темных большинство превращается в яд и всякие проклятия.

— Вот про это я что-то краем уха слышал, еще когда жил дома, — задумался Год, готовый осыпать волка золотом за то, что сумел отвлечь друга от мрачных мыслей, — но точнее узнать можно только у ведьм. У нас в Дройвии их нет — заработать не на чем. А вот в Ардаге и Сандинии живут целыми семьями.

— У нас в доме три сильных ведьмы, — спокойно пояснил Аган. — Вот вернется отец — и попросим кого-нибудь привести.

— Пусть сначала вернется, — сразу стиснул зубы советник и остро глянул на мага: — А королева знает?

— Да, — коротко выдавил тот, кляня так резко испортившего разговор волка. — Но она собиралась отдохнуть, Олифания поила ее успокаивающим.

— Тогда я к себе. — Рад резко развернулся и стремительно выскочил из комнаты, никому не позволив и слова сказать.

— Так о способностях вы и спорили? — помолчав немного, маг устало глянул на Дуна.

— Не нужна ему лишняя назола. — Помрачневший Дун стрельнул неприязненным взглядом в нежданного советчика. — Дед Ирхин кайму давно заметил и собирал совет стаи, все так решили. Мы только не догадывались, что он будет белым. Они ведь очень редко рождаются, и не просто так, обязательно должны быть в роду ведьмы. А в темных ведьмаках постепенно разрастается злоба и душит все доброе. Они становятся жестокими, жадными, властолюбивыми и несправедливыми.

Медведь засопел и смолк, отвернувшись к окну.

— Белые ведьмы вполне могли быть в его семье по материнской линии, — упрямо буркнул устроившийся на ковре Аган. — Их способности передаются от прабабушек до седьмого колена. Хотя у женщин это разделение не так сильно, как у ведьмаков, они все больше светлые, хотя и с долей сумрака. И все старые видят в детях темноту и умеют ее отводить. А здесь магии мало, можно прожить жизнь и так и не узнать о способности белой ведьмы. Могу спорить на сто золотых, ваш Радо начал замечать странное, только когда ушел в Дройвию. Одного не могу понять — как ему удалось вырваться с Идрийса?

— Кто сильно хочет, тот уходит, — уклончиво бросил Год, полностью согласный с выводами волка, но не желающий открывать ему всех чужих тайн.

Нахальный домочадец Иридоса и так слишком рьяно вмешивается в их дела.

— Ты не сердись, — словно что-то почувствовав, откровенно глянул ему в глаза Аган, — я в доме ди Тинерд командир охраны и кому попало слова лишнего не скажу. А вы ему свои, это же видно. И должны понимать — чем быстрее он научится использовать свою старшую способность, тем лучше будет защищен. Мне кажется, хорошая защита для него сейчас — самое важное. Времени это много не займет. Попросишь отца, он уведет вашего советника на плато и через полчаса вернет совсем другим. У них есть кристаллы, которые обучают всем тонкостям магии.

— Знаю, — кивнул Год, уже полностью согласившийся с доводами волка, но понимавший, как непросто будет уговорить друга.

Особенно сейчас, когда Тэри где-то в лапах водника и еще неизвестно, жива ли.

«Зря я сказала ей про песню», — хмуро размышляла Тэри, уплывая от берега все дальше. Как казалось кадетке — в необъятную даль, гномья сетка из синеватой стали была невероятно тонка и издали сливалась с небом и водой.

Зато вблизи исчезали всякие сомнения в ее надежности, стоило понаблюдать за беснующейся с той стороны огромной муреной. Хищница бесполезно хлопала зубастыми челюстями, стайки мелких рыбешек, давно осознавших пользу ограды, нахально резвились прямо у нее под носом.

Тэри нечаянно их спугнула, вскоре неторопливо уплыла и разочарованная неудачей мурена, и девушка осталась одна. Сначала она просто отдыхала, держась за сетку, потом задумалась и не заметила, как непрошено вернулась одолевавшая ее в последние дни тоска. И обида, старательно спрятанная в тайниках души, но от этого не менее горькая. Вот почему ей так не везет? Всех подруг любят достойные мужчины, и даже рыжий Мишеле, которого упорно не желает замечать Октябрина, умиляет своей преданностью и готовностью исполнять малейшие прихоти герцогини.

А что уж говорить о Годренсе, неожиданно оказавшемся таким чутким и внимательным, что плакать хочется, наблюдая за его трогательной заботой о Доре. Только на нее, Тэри, выбранный сердцем мужчина почему-то даже не смотрит и всеми способами старается показать, как она ему безразлична. Хотя теперь ей точно известно, был миг, когда все было наоборот, но она его прозевала, глупо проворонила, не узнав в лохматом бродяге того, кто являлся в смутных девичьих снах. И ничего изменить уже нельзя, он этой ошибки не простил.

Девушка тихо, со всхлипом вздохнула, оглянулась на берег и тихонько запела, надеясь, что на берегу ее не услышат. Ей почему-то припомнилась баллада про маленькую девочку, потерявшуюся на ночной дороге, и про стаю злых волков, загнавших ее на дерево.

Слезы сами покатились из глаз, но Тэри их не стирала, тихо скулила, прижимаясь лбом к жесткой ограде, и упрямо выводила строфу за строфой.