Город Собак - Анна Никольская-Эксели

Я зашла во двор. Подниматься в квартиру не хотелось — давила мысль о пустоте. Хотелось быть на людях, видеть их, слышать чужие голоса. Только бы не думать о нём.

В подъезде, как всегда, не горел свет — опять украли лампочку. Что-то мелькнуло у ног и вжалось в стену. Сердце застучало: крыса! Пересилив страх, я сделала шаг и увидела щенка. Худой и жалкий, он трясся в испуге не меньше, чем я.

— Ты как сюда попал, малыш?

Услышав ласковый голос, щенок потянул носом, но от стены не отошёл.

— Иди ко мне, — позвала я. Трусишка лишь съёжился.

Я поставила сумку на пол и устроилась рядом. Щенок не отодвинулся.

В темноте подъезда сидели два одиночества.

Нет, теперь в его жизни появился кто-то настоящий; наверное, впервые. И в моей.

Мы сидели, и я думала, что отныне у меня есть смысл возвращаться домой. Ведь там меня будут ждать. И любить.

Увидев джип, Муха не медлила — рванулась на дорогу, бросилась под колёса. Навалилась на мальчика, отпихнула в сторону (откуда только силы взялись?), но сама угодила под машину. Визг тормозов, скрежет железа…

Собака лежала на тротуаре, злую брань водителя еле слышала. Открыла глаза и поискала взглядом мальчика: бледный, как полотно. Зато живой! Рядом красивая женщина с искажённым от гнева лицом… И боль… Муха потеряла сознание.

В глаза ударил свет, и она очнулась. Сквозь пелену разглядела улыбающееся лицо в очках. Муха лежала на столе, операция закончилась.

— Всё в порядке. Кости срастутся, и будет как новенькая. Ваша собака — молодчина.

— Это не наша собака, — сказала красивая женщина.

— Мамочка, давай возьмём её к себе!

— Нет. Собака бездомная и заразная.

— Но я хочу!

— У собаки переломаны ребра, но она не заразна.

— Мы купим тебе другую — щенка, — проигнорировала ветеринара женщина.

— Не хочу другую!

— Собака спасла вашего сына. Необходимо лечение, если оставить её на улице — погибнет.

— Мне надо посоветоваться с мужем.

Так Муха оказалась в доме у мальчика. В большом загородном доме. Отец мальчика не был против её неожиданного появления, но в комнаты Муху не пускали. Не просто не пускали — запрещали подниматься даже на крыльцо. Она поселилась в будке и этому была счастлива. Впервые у бездомной Мухи была крыша над головой, еда и маленький хозяин.

Она сразу привязалась к мальчику. Иногда он кормил Муху с руки, и она принимала еду, не боясь. За свою непростую жизнь на улице собака усвоила: людям доверять нельзя. Но отныне всё будет по-другому.

Главной чертой её характера была деликатная, почти застенчивая вежливость. Муха не ползала на животе и не переворачивалась на спину, когда к ней обращались хозяева. К мальчику подходила со смелой доверчивостью, опиралась на колено передними лапами и нежно протягивала мордочку, прося ласки. Никогда не попрошайничала, наоборот, приходилось упрашивать, чтобы она взяла косточку. Когда же во время еды к ней подходили люди, Муха отступала в сторону, точно говоря: «Кушайте, я уже абсолютно сыта».

Её полюбили охранники, которые, как сама Муха, жили в небольшом домике во дворе, и садовник, каждое утро приветствовавший её улыбкой, и водитель, и горничная, и сам хозяин дома. Муха видела его редко: уезжал рано утром, а возвращался, когда садилось солнце.

Всей своей собачьей душой расцвела Муха. С привычкой к умеренности, создавшейся годами бродячей жизни, ела мало, но и это малое изменило её до неузнаваемости: шерсть, прежде висевшая сухими космами, очистилась и стала лосниться. Когда Муха от нечего делать выходила к воротам и важно осматривала улицу вверх-вниз, никому не приходило в голову бросить в неё камнем.

Шли дни. Лето было в самом разгаре: во дворе за бетонным забором было нечем дышать.

Спасали прогулки в парке, где Муха вспоминала вольную жизнь: носилась, точно с цепи сорвавшись, играла с собаками. Те, другие, были не чета ей — ухоженные, породистые. Муха заметила: хозяева их косо поглядывают на мальчика. Не понимала почему, но чувствовала: это связано с ней. Муха принадлежала к распространённой породе крупных криволапых собак с косматой чёрной шерстью и жёлтыми подпалинами над бровями и на груди. На фоне новых друзей она смотрелась не самой эффектной. Но собакам было плевать: они носились по парку, и Муха не раз оставляла приятелей с носом.

В один из знойных дней Муха пряталась от жары в будке. Дремала, мечтая, что вот-вот, совсем скоро с мальчиком отправится на прогулку. Вдруг она встрепенулась, высунулась из убежища, принюхалась. Сомнений не было: новый запах доносился из дома, а дверь в дом была открыта! Из-за жары горничная потеряла бдительность и забыла запереть её. Муха выбралась из конуры, чуть потопталась на месте, покрутила носом — вокруг никого — и трусцой направилась к дому.

Поднявшись на крыльцо, ещё раз втянула в себя воздух: пахло чудесно — мальчиком, свежей сдобой и чем-то ещё… Чем-то до того странным, что Муха потеряла всякую осторожность, отбросила свойственную ей скромность и переступила порог.

В холле оказалось прохладно. Муха тут же утонула в мягком ковре. Медленно, озираясь, обходя дорогую мебель, побрела в глубь дома на острый, будоражащий охотничий инстинкт запах. Пройдя холл, собака в нерешительности остановилась у гигантской лестницы: подозрительный запах манил вверх. Поднявшись на мягких лапах, Муха очутилась в длинном коридоре с множеством дверей. Запах стал острее, он определённо исходил из дальней комнаты. Собака прибавила шагу. Опаска, что она совершает нечто запретное, заставляла быть настороже. Дверь в комнату была закрыта. Собака остановилась; повернуть назад было выше её сил. Тронула дверь носом, та осталась неприступной. Поднялась на задние лапы, навалилась всем телом — и, о чудо, таинственная дверь, чуть скрипнув, отворилась!

Муха определила по запаху — комната хозяина. В нос шибанула нестерпимая волна, сердце трепыхнулось. Огляделась — шерсть на загривке непроизвольно поднялась, Муха осклабилась и зарычала. Повсюду — на стенах, над каминной полкой, у письменного стола, в стенных нишах висели и стояли чучела птиц. Но не птицы так напугали собаку. На полу у рояля лежал кто-то страшный и отвратительно, бесцеремонно вонял! Так вот что это за запах, заставивший нарушить запрет хозяев. Муха тонко взвизгнула и отпрянула, но этот «кто-то» не подавал ни малейших признаков жизни. Чуть осмелев, подкралась ближе. При непосредственном обнюхивании мохнатый зверь оказался… медвежьей шкурой! Убедившись, что мохнатое страшилище не опасно, Муха зарычала и для острастки тявкнула. Шкура не реагировала. Собака подошла к медведю и, поудобнее устроившись у него на спине, сделала лужу.

На душе похорошело. Задрав морду, Муха выбрала цель поупитанней — то был фазан — подпрыгнула и впилась ему в горло. Фазан, в отличие от шкуры, пах вкусно и был приятен на ощупь клыка. Он не сопротивлялся — Муху это раззадорило ещё больше. Расправившись с фазаном, принялась за цветастых куриц. Те оказались легкой добычей. Собака вошла в азарт. Вскоре вся комната была усыпана перьями, а на шкуре красовалась свежая благоухающая куча. Муха была в восторге!