Морозный ветер атаки - Александр Тамоников

- На месте не сидеть! - прокричал Глеб. – Перекатывайтесь!

всё это напоминало полноценную западню. Полтора десятка бойцов оказались блокированы под носом неприятеля. Бежать вперёд было сущим самоубийством. Отступление тоже исключалось. На юру перебьют всех за пару минут.

Ночка выдалась непростой. Для многих последней. В этих сложных условиях предстояло выявить огневые точки противника, а также сымитировать наличие крупного подразделения. Бойцы перед выходом получили солидный запас боеприпасов и теперь самозабвенно его тратили. Захлёбывались пулемёты, в направлении вражеских позиций летели гранаты, половина из которых была трофейными.

Первые минуты фашисты пребывали в замешательстве. Потом ожили замаскированные пулемётные расчёты. Из западного леса ударила миномётная батарея. Мины перелетали канаву, взрывались в отдалении, немцы боялись накрыть своих. Творился форменный ад. Грохот стоял неимоверный. Разлеталась мёрзлая земля. Две мины взорвались в канаве, кого-то накрыли. Пули вспахали землю прямо под носом. Резкий страх, словно штыком пронзили.

Шубин сполз в канаву, перевёл дыхание. Справа прогремел взрыв, посыпалась земля. От жары кипел и таял снег. Взрывная волна опрокинула, больно хлопнула по ушам. За выступом в откосе скорчился Курёхин, что-то орал в телефонную трубку. Рядом с ним суетился Лазаренко, выкрикивай координатами намётанной батареи. Вряд ли в этом был смысл. Наблюдатели на советской стороне всё и так видели в бинокли и даже лесок откуда била батарея. Но всё равно нуждались в подтверждении координат.

Взвод Шубина этой ночью стал «живцом», на которой ловилась крупная «рыба». Такое ощущение, что ими решили пожертвовать.

Немцы окопы не покидали, трусливо сидели в укрытии, вели огонь из всех видов вооружения. Минута-две относительной передышки и вновь волна огня и металла накрыла ложбину.

Подполз сержант Лазаренко, проорал хриплым голосом:

- Сделали всё что могли, товарищ лейтенант. Наши всё видит. Сейчас начнётся самое интересное.

В этом не было ничего интересного. Заработали советские орудия и пара самоходных установок, доставленных на передовую. Подключились крупнокалиберные пулемёты. Снаряды рвались на переднем крае. Истошно орали люди в окопах.

Стрельба со стороны неприятеля прекратилась.

Уцелевшие разведчики забрались на откос. Взорвался лесок, в котором работала миномётная батарея. Под прикрытием огня пошла в наступление пехота. Отчаянные крики звучали как из наглухо запертой комнаты. Голова кружилась, нарастал звон в ушах.

В услугах Шубина полк уже не нуждался.

Теперь уже пехотинцы скатывались в канаву, бежали дальше. Кто-то весело прокричал разведчикам: «Не спать, товарищи»! Волна покатилась на вражеский бруствер, но там уже никого не было. Немцы предусмотрительно покинули позиции, сообразив что сегодня не их день.

Рота ушла вперёд. Затем проехали два танка. С башен свешивались люди в гермошлемах и тоже выкрикивали что-то весёлое. Появились санитары с носилками.

- Взвод ко мне! - хрипло приказал Шубин.

- Выползай строится! - натужно пошутил еле ковыляющий Карабаш.

Сам Шубин не пострадал, не считая прогрессирующего шума в голове. Он сидел в снегу, трясущимися пальцами выковыривал из пачки папиросу. Собирались бойцы, садились рядом. Масштаб потерь оценили чуть позже. В строю осталось меньше десятка да и те смотрелись неважно. Все подавленно молчали. Курили тоже молча, слушая затухающие в далеке крики «Ура».

- Вечно это пехота приходит на всё готовое, - сокрушённо вздохнул Саня Левашов.

Сержанта Лазаренко засыпало землёй. Он лежал сжимая кулаки и всё ещё что-то кричал. Крик был отчаянный, но уже безмолвный. У разбитой рации свернулся мёртвый Курёхин. Бойцу осколком выбило глаз, перед смертью он не мучился. Чуть дальше умер Бакланов. Всю нижнюю половину туловища осколки превратили в лохмотья. На поле остался и Равикович ( инженер с оборонного предприятия), променявший спокойную жизнь в тылу на героическую смерть в бою.

Притащили двух раненых - Рунгеля и Лапштаря. Первый был плох, но иногда приходил в себя, шёпотом звал какую-то Клару. Лапштарю пуля перебила голень, он терял кровь и сдавленно ругался. В канаве откопали красноармейцы Небольсина. Он жалобно стонал, грудь вздымалась колесом. Пуля пробила грудную клетку. Ранение было сквозное, он мог выжить в случае своевременной доставки на хирургический стол.

Подъехала машина с красным крестом на борту. В неё погрузили раненых. Испачканный чужой кровью Таманцев украдкой их перекрестил, смущённо отвёл глаза.

- Ну всё, - выдохнул Гулыгин. - Теперь они ребята заговорённые.

Снова курили, наблюдая как на отвоёванный клочок земли вступают советские войска. Брели пехотинцы в полушубках с автоматами ППШ. Старенькие вездеходы тянули по колдобинам полевые орудия. Звуки боя откатывались всё дальше на северо-запад и впервые появилась мысль: «Кажется обошлось».

Немцы использовали все возможности для прорыва к Москве. Их планы потерпели неудачу. И война переходит в новый этап.

Дивизия генерала Смирнова после тяжёлых боёв получила небольшое подкрепление. Два дивизиона штурмовых орудий, несколько свежих пехотных рот, набранных из ополченцев, тех кого не взяли в строй в первую волну мобилизации. Люди были не обучены, навыки обретали походу боёв, если выживали.

Совместный контрудар силами 2-ой Московской и 331-ой дивизий не достиг намеченной цели. Немцы утратили наступательный порыв, но всё ещё были сильны. Удалось продвинуться на пару километров, а дальше наступающие части столкнулись с ожесточённым сопротивлением и остановились. Враждующие стороны зарывались в землю, спешно возводили полевые укрепления. Морозы ослабли, температура была терпимой, но солнце почти не показывалось.

Небо затянуло плотная хмарь, часто сыпал снег, вихрилось позёмка. Налетали шквалистые ветра, злобствовал буран, заметая возведённые на скорую руку укрепления. Дороги утонули в сугробах. День становился всё короче. По метеосводкам, поступающим из столицы, такая погода должна была продержаться ещё несколько дней.

- Присаживайся, лейтенант. Будьте как дома, - майор Фёдоров кивнул на колченогий табурет.

В избе было жарко. Майор раскраснелся, расстегнул верхние пуговицы кителя. У печи возился веснушчатый ординарец, утрамбовывал в топку берёзовые поленья.

- Васильков, прекращай, - взмолился Фёдоров. - Дышать уже нечем, а ты всё жаришь. Воистину, заставь дурака богу молиться… Уйди! И чтобы в ближайший час я тебя не видел.

Боец смутился, оставил в покое печку и вышел.

Глеб осторожно присел. На двух других табуретах комполка разложил карту.

- Знакомая территория, лейтенант?

- Наизусть, товарищ майор.

- Уверен, что нет, - Фёдоров усмехнулся в жёсткие, прокуренные усы, вооружился карандашом. - Тебе предстоит глубокий рейд туда, где ты ещё не был. Понимаю, что люди устали, но выбора нет. Велика Россия, а толковых ребят днём с огнём не сыщешь, - комполка смущённо кашлянул. - Бери всех кто остался, всё равно зря штаны у костров просиживают. Полный комплект вооружения, маскхалаты, лыжи, сухой паёк на три дня. Пойдёте на пятнадцать вёрст, вот сюда, - полковник ткнул в карту обслюнявленным кончиком карандаша. - Направление северо-запад. Ориентиры населённые пункты Рамзино и Булатово. Это глубокий немецкий тыл. Приличная концентрация сёл и деревень. В те края проникают наши диверсанты, но у них другие задачи, сам понимаешь. Сжигают дома и хозпостройки, наносят вред коммуникациям, возвращаются живыми только двое из тридцати. Их бессмысленно использовать в качестве разведки. Наши свежие дивизии только разворачиваются. Речь о наступлении не идёт. А зайдёт не раньше чем через неделю, когда мы нарастим превосходство. Я не имею в виду локальные контрудары. С противником много неясного. Мы имеем только смутное представление, что происходит у него в тылу. То что немцы исчерпали свои возможности и скоро покатятся обратно в свою Германию - сказка для недалёких. Часть войск немцы снимают с Ленинградского направления, другие идут с запада. Есть опасения, что нам готовят сюрприз. Противник опередит наш удар и не мытьем так катанием пробьется к Москве. В означенном районе что-то происходит, - карандаш обвёл участок местности. - Об этом докладывает армейская разведка. Из штаба 20-ой армии нам и спустили приказ: провести тщательную разведку на местности. Мы находимся ближе всех к этому району. В квадрате у Булатово и Рамзино отмечены скопления бронетехники, подходят свежие силы. Бомбить район мы не сможем, наша авиация деревянная и летает низко. А у немцев в квадрате усиленная система ПВО, зенитки бдят круглосуточно. Данные получены от воздушной разведки. Наш самолёт барражировал над районом, попал под обстрел, но выбрался. Вот здесь и здесь отмечены скопления танков. Ещё один тревожный сигнал - немцы чистят дорогу от Рамзино в Калитки, там круглосуточно работают бульдозеры. Если отправятся по этой дороге, то придут в Пыжму, а там нас нет. Начать сейчас передислокацию - это оголить другие участки. Возможно мы имеем дело с обманным манёвром. Дело ответственное, лейтенант. Возьми рацию, проинструктируй людей. Выступайте ночью. Вот здесь, -обмусоленный карандаш провёл бледную линию. - Стык немецких мотострелковых батальонов, возможно сидит пара снайперов. Ну на каждого немецкого снайпера найдётся советский снайпер, а в остальном пройти не сложно. Удачи тебе, лейтенант! Береги себя, а то нам будет тебя не хватать. И помни - время ограничено. В буран немцы не пойдут, но непогода явление временное.