Любовь леди Эвелин - Тина Габриэлл

— Должно быть, это интересно.

Джорджина заговорила громче:

— Да! В нашей группе есть женщины, которые считают, что поэты, в том числе и Байрон, пишут глупости, чтобы только заставить молодых девушек поверить в любовь. Потом эти девушки выходят замуж и приносят свою личность, свою душу в жертву мужьям. На мужчин эти поэтические образы не действуют: они их используют, чтобы управлять женщинами и заставить их отказаться от всех своих прав в браке. Они сравнивают брак с рабством.

Эвелин рассмеялась:

— Твоей маме такие разговоры бы не понравились.

Джорджина закатила глаза и взяла с подноса булочку.

Сердце Эвелин сжалось от чувства вины. Что, если отец Джорджины убил Бесс Уитфилд?

Эвелин действительно любила Джорджину. Подруги не должны пытаться навредить друг другу. Но сейчас речь шла о жизни Рэндольфа. Он был невиновен, и в отличие от виконта у него не было титула и средств, чтобы повлиять на полицию.

Поэтому Эвелин попыталась загнать чувство вины поглубже и продолжила:

— Твои родители сегодня дома?

— Нет. Отец, как обычно, в клубе, а мама на празднике у леди Литмэнсон. Я притворилась, что у меня болит голова, чтобы избежать ее постоянных разговоров о мистере Кроуфорде.

— Ты вообще-то собираешься выходить замуж?

— Только если встречу духовно близкого мне человека.

— Понимаю. — Эвелин подумала о Рэндольфе.

— Расскажи мне о своем мистере Шелдоне.

Как и остальные их общие знакомые из общества, Джорджина не знала, что Рэндольф Шелдон скрывается. И что его подозревают в убийстве примадонны театра «Друри-Лейн». Эвелин хотела, чтобы это как можно дольше оставалось в тайне.

Но когда сыщики найдут Рэндольфа, у нее не будет выбора.

— Рэндольф занимается исследованиями по просьбе моего отца, — солгала она.

— Ты скучаешь по нему?

Невинный вопрос заставил Эвелин на миг задуматься. По правде говоря, она не скучала по Рэндольфу настолько сильно, как следовало бы.

До случившегося они время от времени беседовали по вечерам, когда Рэндольф заходил к ним домой. Порой Эвелин сама приезжала к отцу в Оксфорд, когда там был Рэндольф. Он часто просматривал работы студентов или проводил какие-то исследования для ее отца. Долгими часами они беседовали, читали книги в университетской библиотеке, работали бок о бок.

Да, Эвелин беспокоилась о Рэндольфе. И с тревогой думала о его положении.

Но скучала ли она по нему по-настоящему? Нет.

Джорджина с любопытством смотрела на нее.

— Что-то не так, Эвелин?

— Просто…

— У тебя есть другой мужчина, — спокойно произнесла подруга.

— Это не то, что ты подумала.

Джорджина поставила чашку на блюдце и посмотрела на Эвелин:

— Расскажи мне.

— Я пришла просить тебя об услуге. Мне бы хотелось, чтобы среди гостей был один мужчина.

— Назови его имя, и я тотчас же вышлю приглашение, если он его еще не получил.

— Это мистер Джек Хардинг…

— Знаменитый адвокат?

— Да, откуда ты знаешь?

Джорджина махнула рукой:

— Можешь быть уверена, что он уже в списке гостей. Он получит приглашение в любой момент, если уже не получил. Его приглашают на все светские вечера, но только он редко там появляется. Наверное, очень занят. Однако он пользуется успехом в высшем обществе, некоторым он помог в юридических вопросах. Любая светская львица с радостью заполучила бы его в число своих поклонников. Кажется, его профессия вполне доходна.

Эвелин нахмурилась. Джек не был жадным до денег адвокатом, как она вначале думала. На память пришла Ханна Уэр с детьми — шесть маленьких уличных изголодавшихся ребятишек. Их мать казнили бы, если бы не бескорыстная помощь Джека.

Он, по-видимому, был довольно сложной личностью.

— Если мистер Хардинг редко выходит в свет, то это объясняет, почему я его не видела, — произнесла Эвелин.

— Другие его коллеги тоже приглашены, потому что они нужны моему отцу, — добавила Джорджина.

Интересно. Какого рода услуги адвокатов могут понадобиться виконту?

Может быть, в прошлом Максвелла Стэнфорда есть какое-то черное пятно?

— Почему тебя интересует мистер Хардинг? — спросила Джорджина. — Он тебе понравился?

— Нет, конечно, нет, — быстро ответила Эвелин.

Джорджина с любопытством взглянула на подругу:

— Он красивый мужчина. Ничего необычного, если ты…

— Нет, ты ошибаешься. Все совсем не так. Отец хочет пригласить мистера Хардинга в Оксфорд читать лекции. Я хотела ему помочь. — Ложь родилась сама собой.

— Тогда почему твой отец сам с ним не поговорит?

— Он говорил. И сделает это еще, просто я и сама хотела посодействовать, — выпалила Эвелин.

— Ясно. — Было видно, что Джорджина не поверила ни одному слову подруги. — Не стоит сдерживать себя, Эвелин. Мэри Уолстонкрафт пишет, что женщине надо познать все стороны своей личности, в том числе и чувственные, чтобы обрести свободу и стать по-настоящему счастливой.

— Клеопатра — отличный выбор. Уверена, твой адвокат будет сражен.

Эвелин повернулась к леди Джорджине. Ее подруга лукаво улыбнулась, блеснув под полумаской карими глазами. Она действительно оделась Дианой, богиней охоты, но, к счастью, белая туника прикрывала обе груди. За спиной у нее был изящный лук с золотыми стрелами.

Эвелин улыбнулась в ответ:

— Он не мой адвокат, Джорджина, а просто знакомый. И это не мне следует быть начеку. Со своим луком и стрелами ты похожа на Купидона. Лукасу Кроуфорду надо тебя опасаться.

— Ха! Все мужчины будут смотреть на твой наряд и пытаться угадать, кто скрывается под ним, когда стрела попадет в их сердце. Ты выглядишь потрясающе, Эвелин.

Эвелин ощутила прилив волнения. Сегодня вечером она одевалась особенно тщательно. На ней было узкое золотистое платье с низким вырезом. Без корсета и тяжелых пышных юбок традиционного бального наряда оно казалось невесомым, как воздух. Ремешки сандалий обвивали дерзко обнаженные лодыжки: Предплечья украшали браслеты в виде золотых змеек с изумрудными глазами. Эвелин хотела было надеть парик из черных прямых волос, но в последнюю минуту решила сделать прическу. Ее голову украшала драгоценная повязка с изумрудами, а волосы золотистой волной струились по спине. Лицо скрывала расшитая блестками золотистая полумаска, и Эвелин чувствовала себя смелой и дерзкой. Если бы она не сказала подруге, что собирается нарядиться Клеопатрой, та едва ли бы узнала ее.