Проект «Аве Мария» - Энди Вейер

– Перед вами международный совет высококлассных ученых и политтехнологов, который я собрала для руководства проектом «Аве Мария».

– Что за проект?

– Долго объяснять. Все жаждут услышать о вашем прорыве с астрофагами. Давайте с этого и начнем.

Я поплелся в другой конец кают-компании и неловко сел во главе стола. Все взоры были прикованы ко мне. И я рассказал про шкаф из досок, поведал в подробностях о каждом эксперименте: как готовил его, как проводил. А потом в качестве вывода озвучил свою гипотезу жизненного цикла астрофагов, пояснил, как и почему она работает. Ученые и политики задали мне пару вопросов, но в основном слушали молча, иногда делая пометки в блокнотах. Сидящие возле нескольких членов совета переводчики тихонько шептали им на ухо, пока я говорил.

– Вот, собственно, и все, – завершил выступление я. – Результаты еще предстоит как следует проверить, но сама идея довольно проста.

Немец поднял руку.

– Возможно ли в будущем культивировать астрофагов в крупных масштабах? – спросил он.

Все невольно подались вперед. Безусловно, вопрос имел принципиальное значение, и каждый задавался им. Я оторопел: в комнате вдруг повисла напряженная тишина.

– Итак, – в голосе Стратт послышалось нетерпение, – пожалуйста, ответьте министру Фогту.

– Конечно, – кивнул я. – То есть… почему бы нет.

– Но как вы этого добьетесь? – настаивала Стратт.

– Думаю, надо изготовить большую керамическую трубу, согнутую в форме колена, и закачать туда углекислый газ. С одного конца раскалить ее до максимально возможной температуры и установить там яркую лампу. Накрутить вокруг магнитную катушку для имитации магнитного поля Солнца. А с другого конца потребуется ИК-излучатель, испускающий свет с длиной волны 4,26 микрометра и 18,31 микрометра. Внутренняя поверхность трубы должна быть как можно более черной. Должно сработать.

– И как именно все это «должно сработать»? – настаивала Стратт.

Я пожал плечами.

– Астрофаги наберут энергию на том конце, где «Солнце», и, когда будут готовы к размножению, полетят, ориентируясь на магнитное поле, к изгибу трубы. А дальше увидят инфракрасное излучение на другом конце и устремятся туда. Источник излучения и контакт с углекислым газом запустят процесс воспроизводства. А затем материнская и дочерняя клетки вернутся к «Солнцу». Все довольно просто.

Один из политтехнологов поднял руку и заговорил с акцентом, характерным для африканцев:

– Какое количество астрофагов можно получить таким образом? Сколько времени займет этот процесс?

– Столько, сколько займет время удвоения клеток в культуре, – ответил я. – Как у водорослей или бактерий. Точно сказать не могу, но, судя по темпам угасания Солнца, процесс довольно быстрый.

Женщина в лабораторном халате что-то проговорила в телефон, а затем, нажав на отбой, произнесла с китайским акцентом:

– Наши ученые воспроизвели ваш эксперимент.

Министр Фогт возмутился:

– Но как вы узнали подробности? Ведь он только что нам рассказал!

– Скорее всего, шпионили, – откликнулась Стратт.

– Да как вы посмели! В тайне от нас… – вспылил Фогт.

– Успокойтесь! – шикнула на него Стратт. – Давайте не будем. Мисс Си, есть ли у вас новые подробности?

– Да, – ответила та. – По нашим оценкам, при оптимальных условиях время удвоения составляет около восьми дней.

– Что это означает? – поинтересовался африканский дипломат. – Сколько частиц мы сможем получить?

– Момент. – Я вывел на экран телефона калькулятор и нажал пару кнопок. – Если начать со ста пятидесяти имеющихся у нас клеток и культивировать их в течение года, то к концу периода мы получим… примерно 173 000 килограмм частиц.

– А сохранят ли новые астрофаги максимальную энергоемкость? Смогут ли вообще давать потомство?

– Так вы хотите… «обогащенных» астрофагов?

– Да, – закивал он. – Отличное название. Нам нужны астрофаги, способные аккумулировать как можно больше энергии.

– Хмм… полагаю, это реализуемо, – отозвался я. – Сначала получим желаемое количество частиц, затем воздействуем на них большим количеством тепловой энергии, но не покажем никаких спектральных линий углекислого газа. Частицы наберут энергию и, грубо говоря, будут сидеть там, дожидаясь, пока не найдут источник CO2.

– А если бы нам потребовалось два миллиона килограмм обогащенных астрофагов? – спросил дипломат.

– Популяция удваивается каждые восемь дней. Два миллиона кило означают еще четыре удвоения или около того. То есть дополнительный месяц.

Какая-то дама, сложив пальцы домиком, произнесла:

– Может быть, это наш шанс! – В ее речи слышался американский акцент.

– Шанс на успех ничтожен, – скептически покачал головой Фогт.

– Но надежда есть! – возразил переводчик, вероятно, говоривший от лица доктора Мацуки.

– Мы должны обсудить все между собой, – вмешалась Стратт. – А пока немного отдохните. Там снаружи дежурит матрос, он проводит вас до каюты.

– Но я еще ни слова не услышал о проекте «Аве Мария».

– О, еще услышите. Обещаю.

* * *

Я проспал четырнадцать часов. Авианосцы многим хороши, но это не пятизвездочные отели. Китайцы выделили мне чистую удобную койку в офицерской каюте. Я не жаловался. Я так устал, что заснул бы даже на летной палубе.

Проснувшись, я нащупал на лбу странный предмет. Это оказался стикер с запиской, который кто-то прилепил мне на лоб, пока я спал.

Я отлепил листок и прочел:

«Чистая одежда и туалетные принадлежности в вещмешке под койкой. Когда приведете себя в порядок, покажите эту записку любому матросу:

Стратт»

– Достала, – пробормотал я, с трудом вылезая из койки.

Несколько офицеров изредка посматривали в мою сторону, но в основном не обращали на меня внимания. Я нашел вещмешок. Там, как и ожидалось, лежал комплект одежды, зубная паста со щеткой и мыло. Оглядел каюту и заметил проход в раздевалку. Зашел в туалет (точнее, в «гальюн», ведь я на корабле), потом в душевую, где мылись еще три парня. Вытерся насухо и надел комбинезон, который выдала Стратт. Комбинезон был ярко-желтый, с китайской надписью на спине и широкой красной полосой вдоль левой штанины. Вероятно, чтобы весь экипаж видел: я иностранное гражданское лицо с ограниченным правом доступа.

Я жестом остановил проходящего мимо матроса и показал записку. Он кивнул и пригласил следовать за собой. Мы шли по лабиринту узких извилистых коридоров, похожих один на другой, пока не оказались в знакомой кают-компании.