Трущобы империй - Василий Сергеевич Панфилов

можно понять, что он прошёл едва ли не все войны, в которых участвовала Франция.

Привычно натянув маску чудаковатого старичка, в очередной раз принялся объяснять – как полезно фехтование в бою и в обыденной жизни. Не то чтобы Алекс не запомнил с первого раза… но если учителю это нравится, то почему бы и не послушать?

По его словам, фехтование полезно везде – от постельных игр, до кулинарии и бизнеса. Доля истины в этих утверждениях имелась, умение просчитать своего противника за считанные секунды всегда пригодится.

Занимались на конюшне неподалёку от дома француза – благо, жил он в том же районе, что и парни. Не самое лучшее помещение, но особого выбора нет. В Нью-Йорке спортивные клубы имеются, но достаточно немногочисленные. К тому же делятся они достаточно резко – на плебейские, где занимаются банальным мордобоем по большей части весьма сомнительные личности, и аристократические, куда актёрам путь заказан. Так что приходится снимать угол в конюшне по два цента за урок.

– Ничего, – сдержанно похвалил Жерар учеников, – ты, Алекс, уже не совсем деревянный, раньше-то на марионетку походил, дёргался так же. Теперь же фехтуешь не хуже драгуна-первогодка, только что кисть слабовата, нормальный палаш не потянешь, не твоё. Можешь натренировать, разумеется, но для этого не один год понадобиться. Фред… талантлив, больше добавить нечего. Я бы с тобой позанимался всерьёз, все данные имеются.

Парни быстро переглянулись и англичанин кивнул.

– Конечно, месье Жерар, я согласен.

– Вот и славненько, – с явственным облегчением сказал пожилой мужчина, – на тех же условиях.

Обтерев торсы влажными полотенцами, и поменяв рубахи с нижним бельём, друзья оделись, распрощались с наставником и отправились домой, обсуждая недавнюю тренировку.

– Талант… это здорово, – протянул Алекс, – нет, не завидую, если что!

– Да я и не думал! – Возмутился Фред, смешно поднимая брови и округляя глаза.

– Да знаю… прости, само вырвалось. У меня к спортивным достижениям или физическим кондициям вообще зависти нет. Вот если кто-то умён, да учиться умеет… тут да. У самого мозги есть, но ленив.

– Есть такое, – усмехнулся друг, перепрыгивая через лужу, – учишься ты так, что аж пар из ушей, но видно, что через силу. Ты учёбу как тяжёлую работу воспринимаешь.

– Ты заметил, как на тебя один из конюхов пялился? – Сменил тему Алекс.

– Да… не в первый раз уже. Думал сперва, что содомит какой, хотел уже поговорить с ним на эту тему – вдумчиво, с кастетом, – англичанин агрессивно хрустнул пальцами, содомитов он не любил отчаянно. В трущобах процветали всяческие пороки и Фред насмотрелся… Да что говорить, если даже попаданец успел увидеть самые неприглядные стороны человеческой жизни, хотя в трущобах жил по сути всего ничего. И то… от педерастии до педофилии и инцеста, нередко всё вместе[65]…

– Тут что-то другое, – задумчиво ответил Алекс, – он на тебя смотрел, как будто… да, на знакомого. Может, твоего отца знал? А теперь видит, что похож вроде, но подойти не решается – ты ж сейчас одет прилично, не отребье какое из трущоб. Как воспримешь попытку конюха познакомиться, бог весть.

– А… да что гадать! – Фред решительно развернулся назад к конюшне, – давай-ка спросим, да и всё.

Несколько минут быстрым шагом и вот они снова в конюшне.

– Парни, где этот ваш… долговязый такой старикан, со следом ожога на щеке, – поинтересовался попаданец.

– Жжёный-то? – Насторожился чернявый конюх средних лет, с роскошными усами с проседью, свисавшими вниз и пышностью соперничающими с беличьими хвостами, – а зачем вам?

– Пф… бить не будем, просто вопросы возникли. Можешь позвать? В воздух взлетела центовая монетка, опустившись в ладонь конюха. Усатый дематериализовался так шустро, что попаданец аж глаза протёр – вот был человек и нет его… А, ясно, меж тюков сена проход.

– Я Алан, – хрипло сказал прихромавший Жжёный, – чего вам, господа хорошие?

– Да вот, решили поинтересоваться, – бодро начал Кузнецов, разминая пальцы, – что же ты это на моего друга пялишься, когда он переодевается.

Старик возмущённо открыл рот… закрыл…

– Да чтобы я… да никогда… я женат два раза был!

– Так чего пялишься-то? – Не повышая голоса переспросил попаданец, нехорошо прищурив глаза.

– Так это… на дружка моего похож. Мордой лица не очень, а вот родимое пятно на плече вроде как фамильное ихнее. Издалека не вижу, но похоже, вот и выглядываю – он, не он…

Фред фыркнул и быстро скинул сюртук с рубахой и нижним бельём с торса.

– Погодь, – остановил его Алекс в последний момент, – какое там пятно родимое было у твоего дружка и откуда он? А то знаю я таких…

– Так это, – заморгал старик, – треугольная такая, но кривая, с ямкой как будто.

– А как моего деда звали? – Подозрительно поинтересовался Фред.

– Артур, – отозвался старик не задумываясь, – Артур Виллем, из тех самых Виллемов, из Уэльса. Мы с ним в Кардиффе познакомились, потом дорожки разошлись – он в Лондон двинул счастья искать, я вот в Нью-Йорке оказался.

– А тех самых, это что значит?

– Ну так… из тех Виллемов, что танами[66] в старину были, а как англы в Уэльс пришли, так их с земель согнали и право на дворянство не подтвердили[67].

* * *

По дороге домой Фред очень решительно завернул в магазинчик и купил бутылку виски.

– Нажрусь, – мрачно сказал он, – ибо крушение иллюзий. Всю жизнь ирлашек презирал, а тут сам ирлашкой оказываюсь. Ну… пусть валлийцем, один хрен. Да ещё и почти дворянином.

Алекс показательно сочувствовал, с трудом сдерживая усмешку. Пару стаканчиков опрокинул вместе с другом, а потом сел за старый кухонный стол и начал писать список великих кельтов и как бы англичан, но с изрядной долей кельтской крови.

Столь специфические знания появились после нескольких посещений ирландских профсоюзов. И пусть посещал он их не ради идеалов справедливости, а ради прекрасных глаз Лиры… но наслушался по самое не могу. Пусть даже информация нередко вызывала сомнение, но звучала вполне достоверно.

– Читай, – сунул он испещрённый кляксами листок Фреду через полчаса, – вот представители твоего народа!

– Да…, – пьяно отмахнулся успевший наклюкаться друг.

– Читай!

Пару дней Фред ходил мрачный, переваривая информацию. Затем началась крайне забавная, на взгляд Алекса, трансформация – из националиста английского в националиста кельтского… Быть просто человеком или хотя бы белым европейцем Фреду, судя по всему, просто неинтересно.

Дело не только в привычном национализме, без которого Фред чувствовал себя неудобно. Его предки, оказывается, не лентяи и алкоголики… нет, их преследовали проклятые англичане, согнав с родных земель! Это они виноваты! Во всём…

* * *

– ИРБ[68]? – Вяло