Звездочет. Работа на холоде - Марина Барбышева

— Э-эй! Это моя девушка!

— А ты всегда девушкам врешь? — Виктор повернулся к нему, с трудом оторвав взгляд от Лены.

— Всегда! — беззаботно кивнул Сергей.

— А зачем? — недоуменно спросил Виктор.

— Иначе им становится неинтересно, — Сергей пожал плечами, — и они уходят к другим.

Виктор засмеялся.

— Тогда я за тебя спокоен. Никто ей не наврет больше, чем ты… Значит, мы геологи…

— Геологи, геологи!.. — вдруг забеспокоился Сергей. — Теперь вали отсюда. Ты свое дело сделал. А я еще нет. Я соскучился по ней, с ума схожу просто. А времени — всего ничего. Меньше, чем ночь.

Потом он уже не помнил, как Виктор ушел, как вернулась Лена, тихонько присев за столик, как уходили они из кафе. Он помнил только, как, совершенно не владея собой, они целовались на заднем сиденье такси и до умопомрачения занимались любовью в ее постели. Потом он снова ей врал, перемешивая ложь со своими почти реальными мечтами об их будущем.

— Лен… ты даже не представляешь, какие возможности открываются сейчас передо мной… У нас будет все!

— И семья?.. И дом? Будут? — счастливо улыбалась она губами в его плечо.

— Да! Да!.. Ты не представляешь! Три дома! Нет! Пять!.. Один рядом с твоим дядей в Мытищах, два на Таити и еще два, где захочешь… где скажешь… будем выбирать…

— Я всегда в тебя верила, — прошептала она. — А ты всегда девушкам врешь?

— Я? Вру?.. — Он удивленно приподнялся на локте, склонившись над ней. — Я вообще никогда не вру…

— Посмотри мне в глаза! — строго велела она, целуя его руки, плечи, шею, лицо. — Ты, главное, сам возвращайся. Тогда разберемся… с домами…

Они попрощались на рассвете. Он обещал вернуться. Она обещала ждать.

Лена даже не предполагала тогда, сколько придется ей ждать. Но разве станет она счастливой заложницей своего легкомысленного обещания? Однако иногда именно такие обещания становятся приговором на всю жизнь.

Она понимала, что с ним возможна только одна любовь. В чистом виде. А обещания ничего не значат. Это только пустые звуки, сложенные в слова, слова в фразы… Он так же неуловим и непонятен, как звуки, из которых можно сложить какие угодно слова. И ожидание ее не станет смыслом жизни. Просто она будет жить с ним в своих воспоминаниях и мечтах.

Сейчас же ее переполняли покой и радость, будто бы он своим неожиданным появлением дал ей фору на долгое время вперед, пока он будет в этой геологической экспедиции, про которую он наверняка тоже наврал. Но ложь накладывалась на ложь, ложь умножалась на ложь, а все равно получалась любовь, против которой у них обоих не было шансов.

На территорию Прибалтики прибыли поздним вечером спецрейсом на спецаэродром. Машина ждала их на обочине дороги, сразу за железным забором. Ночь начиналась сырая и теплая. В воздухе пахло мокрым асфальтом, близким лесом и чем-то еще незнакомым, не российским, быть может, морем…

В течение всего перелета Турок угрюмо молчал, или думал о чем-то, или сердился. Сергея это не особенно волновало. Так… угнетало немного, но не больше.

А в машине он вдруг разговорился.

— Не люблю я Прибалтику, — процедил он будто сквозь зубы, — и прибалтов не люблю тоже. Хотя есть у меня среди них свои люди…

— А мне все равно… прибалты, чукчи… — равнодушно заметил Сергей, а про себя добавил: «Турки…»

— Это тебе пока все равно, — возразил Турок, — а начнешь серьезно работать — начнешь разбираться… Ну да ладно. Сейчас подъедем на место. Там фабрика заброшенная. Но это для прикрытия. Объект под ней. Раньше-то она работала. А теперь — одни руины. Но так лучше. Там человек мой ждет. Диггер его зовут. Он проводит тебя… Ну вот. Подъезжаем.

Турок вывернул руль, и машина съехала с трассы на разбитую ухабистую дорогу, которая скоро подвела прямо к заброшенным фабричным руинам. Пустые черные окна зловеще таращились в темноте.

Турок остановил машину у огромного провала, который прежде, вероятно, был центральным парадным входом, а сейчас напоминал разинутую зияющую пасть преисподней.

Они вышли в огромный пустынный зал, Турок чиркнул по стенам фонариком, высветив облезлые стены и сваленные в кучу обломки оборудования. Пахло засохшим дерьмом и сырым цементом.

Послышался легкий шорох. Турок выключил фонарик и взял Сергея за руку чуть выше локтя.

От стены отделилась тень. К ним подошел человек в прорезиненной робе и каске.

— Привет, Диггер, — прошептал Турок.

Диггер провел их через зал в узенький закуток.

Там они остановились. Диггер сдвинул, в сторону ржавый железный лист, в стене обнаружился лаз, оттуда он достал чемодан с аппаратурой и оборудованием.

Через пару минут Сергей уже стоял перед Турком в прорезиненном костюме с компактным рюкзаком за спиной.

— Папка 22/89. Убедись, что документы на месте, — проинструктировал Турок. — Вот мина. В 4.30 положи на папку и нажми здесь.

— Я понял, — кивнул Сергей.

Они пожали друг другу руки. Натянув резиновые перчатки, Сергей двинулся к поджидавшему его Диггеру. Турок смотрел ему вслед, но вдруг окликнул:

— Сережа, подожди… Ты не думал, куда пойдешь, если выход завалит?

Сергей остановился, хотел что-то сказать, но потом передумал. Махнув рукой, он пошел вслед за Диггером.

Они продвигались по колено в воде, которая постепенно поднималась, холодя тело сквозь непромокаемую ткань. Вонючий спертый воздух оседал в легких гадкой слизью. На касках горели лампы, скупо высвечивая узкий кусок подземелья.

— Забавная у тебя работенка, — буркнул Сергей.

— А что? — чуть обернулся Диггер. — Тут кроме радиации нет ничего такого.

— Радиация? Сколько?

— Не знаю. Не мерил. У меня лично давно на полшестого. — Диггер усмехнулся, но как-то не слишком весело.

— Сплюнь, дурак! — Сергей поскользнулся, взмахнул руками и грохнулся навзничь, полностью окунувшись в тухлую черную воду. Коллектор резко пошел под наклон.

Диггер рассмеялся и подал ему руку. Дальше пришлось двигаться по пояс в воде.

Влага конденсировалась на потолке уходящего вглубь тоннеля, звонко щелкая каплями по каскам, склизкой массой стекала по стенам, еще больше загущая воздух. Грудь распирало от специфической духоты при каждом вдохе, и было невозможно выдохнуть до конца. Сергей тяжело дышал ртом, периодически отплевываясь. Он бы не удивился, если бы сейчас вокруг них всплыли видоизмененные мутациями крокодилы. Очень хотелось уже поскорее куда-нибудь дойти. Зарождающееся в глубине души чувство приближающейся клаустрофобии подступало тошнотой к горлу, давило на виски и затылок.

Наконец они подошли к металлической двери, которая выглядела массивно и безжизненно. Ни петель, ни ручек на ней не было.