Спаситель и сын. Сезон 5 - Мари-Од Мюрай

– Я тебе даю совет. Ты хочешь остаться с Самантой?

– Да, и хочу, чтобы остался мой сын.

– Погоди, не торопись, давай разберемся. Начнем с «твоего сына». Во-первых, вероятность пятьдесят на пятьдесят: может, сын, может, дочь. Во-вторых, ты не владелец и не начальник. Это Саманта носит ребенка, терпит тошноту и рвоту, устает, тревожится за будущее. Она, а не ты. Ты только смотришь со стороны. Понял?

Вернувшись к себе в кабинет, Спаситель спросил сам себя: а к кому, собственно, относился его выговор? С кем он разговаривал? С Соло или с самим собой? Он-то чем поддерживает Луизу? Вот уж точно сторонний наблюдатель!

На автоответчике его дожидалось сообщение, он включил его сразу же, но выслушал с большим недоумением.

– Здравствуйте, я хотела бы встретиться с доктором, то есть с месье Сент-Ивом. Меня зовут Магали Шоле, и у меня проблемы с карликовым пуделем, которого я только что подарила своему сыну. Он повсюду писает. Ваш телефон мне дал продавец в «Жардиленде». Оставляю вам свой.

Продавец в «Жардиленде»! Так это он распространяет слухи, что Спаситель занимается психотерапией животных? Но он не мог не расхохотаться, оценив комизм ситуации: ему предлагали в качестве пациента пуделя, страдающего недержанием мочи!

Луизу одолевали гнев и стыд одновременно, когда она читала оскорбления, которые десятками приходили ей в «Инстаграм». «Грязная расистка. Поганая сексистка».

– Я чувствую на себе грязь.

– Этого они и добиваются, – ответила Луизе Лесли.

Лесли Сольнье, директор издательства «Сольнье», специально приехала из Парижа, чтобы поддержать и утешить своего автора, и они уселись поговорить в бистро «Гурман».

– Наверное, я что-то сделала неправильно, раз на меня это все посыпалось?

– Жертва винит сама себя – классика психологии. Твой друг-психолог ничего тебе про это не говорил?

Луиза уклончиво улыбнулась. Она так и не сказала ничего Спасителю. «Не хочу вешать на него свои профессиональные проблемы», – говорила она себе. Но на самом деле боялась: а что, если месье Сент-Ив, психолог, будет солидарен с ее критиками. Ее вера в себя оказалась такой хрупкой, такой уязвимой.

– Мне бы хотелось объясниться с этой… дамой, – сказала она. – С Мелоди Жежер.

– Жежер – скорее всего, псевдоним, – заметила Лесли.

– Не думаю, – отозвалась Луиза. – За мной охотится целый клан Жежеров. Они обвиняют меня в расизме, потому что на обложке изображены три белые девочки.

Лесли не могла удержаться от смеха, хотя видела, что Луиза совершенно искренне расстроена.

– Это ты-то расистка? Ты же живешь с антильцем! Ты что, не видишь: все наезды на тебя – полный бред?

– Не знаю. Я уже ничего не знаю. Я попыталась объяснить, что мои героини – белые девочки просто потому, что за ними стоят реальные прототипы, настоящие девочки… И вот, взгляни, что я получила!

Луиза лихорадочно искала в своем айфоне полученный ответ: «НАСТОЯЩИЕ девочки! Для вас все остальные – темнокожие и мулаты – ошибка природы! Они, значит, ненастоящие?!!»

Лесли покачала головой, возвращая айфон Луизе.

– Эта женщина намеренно все передергивает. Притворяется, будто верит, что ты считаешь женственными только белых девочек, хотя ты имела в виду девочек, существующих в реальной жизни.

– Это Валентина, Тани и я, – подтвердила Луиза. – Когда мы были подростками и оставались друг у друга на ночь, то сравнивали, у кого какая грудь. Но, возможно, нужно было сделать одну из моих героинь темнокожей, как они говорят?

– И тогда мадам Жежер или еще какая-нибудь мадам возмущалась бы: «Как?! Вы осмеливаетесь говорить от имени преследуемого меньшинства? Вы белая и посмели сделать героиней темнокожую! Да какое вы право имели?» И т. д. и т. п. Перестань обращать на них внимание, Луиза. Сотри все эти послания. У нас есть отличные отзывы книгоблогерш четырнадцати-пятнадцати лет. Они довольны и очень повеселились. Забудь и садись писать для меня продолжение. Помнишь, ты хотела написать документальную книгу о подростках и социальных сетях? Это и будет твоим лучшим ответом.

Луиза проводила издательницу на вокзал и подумала, что как раз успеет добежать до лицея и встретить Алису после занятий. Потом представила себе, с каким мрачным видом дочь будет пить горячий шоколад в их любимом кафе «Соня в чайнике»… «Подарю себе пару спокойных минут», – решила Луиза и замедлила шаг. Четверть часа спустя она сидела на лавочке на берегу Луары, подставив лицо теплым лучам мартовского солнца. И совершенно неожиданно осознала удивительную вещь. Закрутившись в зловредном водовороте интернета, она забыла о беременности и… у нее исчезла тошнота. Луиза прикрыла глаза, чтобы отчетливее ощутить свое состояние. Ну да! Так и есть. С тошнотой покончено. Она может спокойно носить своего малыша и думать о будущем. Малыш. Как они его назовут? Она уже поняла, что Спаситель не торопится с именем. Но ей-то что мешает прикинуть небольшой списочек имен? Если родится девочка? Почему бы не назвать ее Ева? Ева Сент-Ив. Красиво же? Ей нравится. Но она чувствует, что носит мальчика. Почему? Да потому, что когда-то окрестила дом № 12 на улице Мюрлен «домом мальчишек». Да, у нее родится еще один мальчик. Амедей. Или Аристофан? Луиза не могла не рассмеяться.

– Сразу видно, в хорошем настроении, – произнес голос рядом с ней. – Такой куколке и впрямь грешно горевать.

Замечтавшуюся Луизу застигли врасплох, она мгновенно раскрыла глаза. Какой-то парень стоял так близко, что напугал ее.

– Инструмент в ящик, ноги в руки и мотай отсюда живо! Марш! – рявкнула на него Луиза.

– Ладно, ладно, – парень тут же убрался от нее подальше.

Луиза вздрогнула: поднялся ветерок, и ей стало прохладно. Ну и выдала она бедняге. Откуда что взялось! Луиза снова засмеялась, вспомнив растерянное лицо паренька.

Она не знала, что «беднягу» зовут Тибо и его отправили выполнять задание: клеить девчонок на улице. Результат? Пока неважный.

У Жово в доме на улице Мюрлен своей комнаты не было. Он спал на веранде, на диване-кровати, которую даже не раскладывал на ночь. Привычный ко всему – к казарме, тюремной камере и скамейке в парке, – он заворачивался в одеяло и укладывался, прикорнув головой на валик. А по утрам вскакивал спозаранок и выходил на улицу выкурить первую сигарету. В этот понедельник шел дождь, но какая, собственно, разница? Он надел теплую куртку хаки, сунул в карман пачку «Голуаз» и вытащил из-под валика-подушки то, что, можно сказать, заменяло ему удостоверение личности: табельный револьвер солдата алжирской кампании. В барабане оставалось три патрона. Один Жово приберегал для себя – застрелится, когда поймет, что настало время. Два остальных – на всякий случай. Прихватив револьвер, он вышел из дома через садовую калитку.

На часах 7:15. Жово вышел из дома, Лазарь вошел на кухню. Насыпал в миску хлопья, залил молоком и жадно принялся за еду. С тех пор как он стал вегетарианцем, ему постоянно хотелось есть. Вчера за ужином он тайком скормил свое жаркое сидевшему под столом наготове коту.