Большая зачистка - Фридрих Незнанский

— Я готова, — радостно сообщила Римма, запрыгивая на переднее сиденье. — Все, на сегодня я полностью в вашем распоряжении. — И через паузу: — Саша.

Он легонько хмыкнул.

— Чему вы смеетесь?

— Я подумал, — сказал он, выруливая из ряда стоящих почти впритык машин, — что мне придется постараться, чтобы… чтобы вас не постигло разочарование.

Она внимательно посмотрела на него и кивнула:

— Такая постановка вопроса мне нравится.

«Эва, матушка, — вздохнул Турецкий, — все, оказывается, гораздо проще, чем можно было предположить… Но сперва мы все-таки сварим нашу кашу».

Римме было, в сущности, все равно — что Петровка, что Генпрокуратура, ни там, ни там она отродясь не бывала. Но крупный рыже-седой генерал, поднявшийся из-за большого письменного стола и по-приятельски приветствовавший ее спутника, впечатление произвел. И вообще это их «Слава-Саня», выглядевшее совсем по-домашнему, прямо показывало, что она волею случая действительно попала в общество людей весьма значительных. И это обстоятельство заставило ее собраться, отказаться от привычной развязности и постараться соответствовать, так сказать. Она сдержанно повторила свой рассказ.

Вячеслав Иванович поиграл клавишами непонятного телефонного аппарата и отдал какое-то распоряжение. Через несколько минут появился красивый полковник, который принес толстый альбом, в котором обычно хранятся семейные фотографии.

— Полистайте пока, — предложил Грязнов, кладя альбом перед Риммой, — может, кого знакомого встретите. А мы на минуточку покинем вас.

Грязнов и Турецкий удалились за дверь. Римма стала рассматривать фотографии мужчин разного возраста, вклеенные на страницы из толстой бумаги. Нормальные лица. Есть, правда, страхолюдные, но в основном такие, какие постоянно встречаются на улицах. Она уже поняла, что все тут обозначенные являются преступниками, но ведь не знай — и не угадаешь. Только подписи и непонятные номера под фото указывают, что этот Сычев на самом деле Сыч, а вон тот — Канторович — на самом деле почему-то Грифель.

Мужчины скоро вернулись. Они выходили не в приемную, а в другую дверь, в боковой стене. И от них, сразу уловила Римма, теперь уже от обоих, попахивало коньячком. Ах, негодяи! Нет чтобы и женщине предложить! Но наверняка чужим здесь нельзя. А она «своей» пока никак не могла себя назвать. Хотя льстило бы. Кому сказать: «А я вчера вместе с начальником нашего МУРа рюмочку дернула…» Не поверят же, а жаль.

Но вдруг ее воздушные размышления мгновенно нарушила фотография на очередной странице. На нее в упор смотрел тот самый «бык», как назвал его Саша, который девятнадцатого ворвался в квартиру. Ее вскрик сразу привлек внимание Турецкого и Грязнова.

— Что? — спросили оба в один голос.

— Вот он! — И Римма, щурясь, буквально по слогам прочитала текст под фотографией: — Абушахмин Борис Михайлович, Абу, но чаще — Формоза… И еще тут какие-то цифры.

— Цифры — это по нашей части, — ответил Грязнов и заинтересованно склонился над Риммой и над альбомом. Потом он выпрямился, лукаво подмигнул Турецкому и сказал: — Хороший след взяли! Ай да Саня!

Римма еще не понимала, чему они радуются, но их возбужденное состояние передалось и ей. А Турецкий тут же словно ушат воды на нее вылил.

— Вот теперь, дорогая моя, — почти по-отечески сказал он, — мы с тобой сядем, и ты снова повторишь для протокола все, что тебе наверняка уже надоело рассказывать. И только после того, как твои показания будут записаны, а после подписаны тобой, ты получишь передышку. Итак, начинаем с паспортных данных. Фамилия, имя, отчество, год рождения, домашний адрес…

Турецкий достал бланк протокола допроса свидетеля и отвинтил колпачок с красивой перьевой ручки. Римма была даже несколько шокирована неожиданной переменой. Во-первых, она никак не могла вспомнить, когда это они с Сашей успели перейти на «ты», а во-вторых, зачем же сразу такая официальность? Можно ведь и просто, по-человечески. Но, взглянув в глаза Турецкого, почему-то подумала, что блеск, который она приняла было за страсть, скорее всего отражение профессиональной сущности этого человека. Его взгляд, как у ищейки, загорается при виде добычи…

Директор охранно-розыскного агентства «Выбор» Николай Андреевич Лаврухин роста был невысокого, тщедушный и вообще невзрачный на вид. Но эта внешность была хорошей маскировкой для еще недавнего майора спецназа ГРУ Министерства обороны России. Коля, как по-свойски называл его Плешаков, лично выполнял наиболее деликатные поручения. Все остальное поручалось специалистам агентства, кадры для которого подбирал сам Лаврухин. В основном это были люди, прошедшие так называемые горячие точки. Получая весьма приличную зарплату, они безо всяких сомнений и эмоций выполняли любые указания своего начальника. От них требовалось только одно: действовать грамотно и без лишних вопросов.

Да, каждая эпоха требует своего героя. Сегодня это — профессиональный исполнитель. Ничего не поделаешь, раньше надо было думать, когда народ, худо-бедно приученный к плети и порядку, только собирались кинуть в бездну неведомой ему демократии. Кто ж теперь виноват, что маляр в государстве востребован в меньшей степени, чем киллер!

Стрелять у Лаврухина умели все. Но это было не главным. Розыск — вот на чем делал упор хозяин. Розыск и информация. Кстати, Анатолий Иванович весьма высоко оценил проведенную операцию с компьютером из НИИ. И премировал исполнителей. А вот с Бирюком — тут определенный провал, однако к агентству он никакого отношения не имеет. И озверевший было поначалу хозяин в конце концов вынужденно согласился с Лаврухиным. Конечно, если бы последовала команда от Плешакова, никакой бы бомбист и на пушечный выстрел не приблизился к машине Глеба. Сами виноваты, господа хозяева. И тут Лаврухин полностью разделял мнение Анатолия Ивановича, что тех пацанов с Новой Басманной надо было убирать сразу.

А кто их на самом деле убрал, тоже особого секрета для профессионала не составляло. Зная расклад сил, он, на месте любого следака, сразу повесил бы эту «мокруху» на матвеевскую братву. И почерк уголовный, не интеллигентный, и результат наверняка нулевой. Отсюда — озлобление, а господин Бирюк стал его первой жертвой. Но мог бы и не стать, если бы господа хозяева не брали на себя проблемы, им не присущие. Каждый должен заниматься своим делом, тогда и в стране будет наконец наведен порядок…

Все это Николай Андреевич, нимало не стесняясь, высказал Анатолию Ивановичу и, кажется, попал в точку. Понял его хозяин. И тут же выдал новое задание. Не простое, как показалось поначалу. Вот уже вторая неделя пошла, а результатов — пшик.

За семьей Олега Скляра установили наблюдение. Такое плотное, что без ведома «топтунов» Лаврухина ни сам папаша, ни дочка его, ни ее хахаль и шагу сделать не могли. Но вот младшего сына Олега Николаевича, как ни старались, обнаружить так и не сумели. А время идет, и хозяин нервничает. Даже показалось при последнем разговоре, что Плешаков напрочь забыл о трагической гибели Бирюка. Нет, не забыл он, конечно, просто временно отложил вопрос в сторону, и Лаврухин чувствовал, что однажды придет момент, когда ему прикажут вспомнить ту обиду и сказать свое веское слово.