Небо одно на всех - Дарья Кожевникова

А Ваня тем временем снова вернулся в свое кресло и продолжил, упорно глядя в камин, как будто он все рассказывал не Лорке, а огню:

– Я не знаю, что старикан сделал с той девчонкой. Мне он в свое время, когда начал выкладывать все события, именно об этом не упомянул, а я и не стал спрашивать, не та была обстановка. Меня эта семья и вовсе не интересовала. Ни старый хрыч, ни все его драмы. Но у старикана оставался Илья! Не отвергнутый с детства щенок, а любимый сын, с которого много лет подряд пылинки сдували. И который в итоге, став взрослым, мог только кутить, с размахом тратя отцовские денежки. Пока старикан всей правды не знал, он мирился с этим. А тут взбеленился и, ничего лучшего не придумав, начал искать меня! Я в то время и думать о нем не думал! Был по-настоящему счастлив, поступив в свое летное училище. Не просто выкладывался в учебе по полной, а весь ею жил. И еще жил родителями, которые тоже были счастливы и гордились мной. Не ошибусь, если скажу, что только мои успехи и помогали отцу пережить его собственные горести: вначале перевод в гражданскую авиацию, а потом угрозу выхода на пенсию, которая становилась все актуальнее. У отца были боевые ранения, дававшие о себе знать. Я поддерживал его, как только мог. А старикан если и сохранился на задворках моей памяти, то был там всего лишь далеким, детским ночным кошмаром. – Ваня вдруг усмехнулся, не отрывая глаз от огня. – Но тем не менее, когда он приехал к нам в часть и меня вызвали для беседы с ним, я его сразу узнал. Он ворвался в мою жизнь, в самый ее счастливый период, как поток из прорвавшейся канализации.

– Так вот каким ты стал? – протянул он, сидя передо мной в кресле, после того как нас оставили одних в кабинете. Долго разглядывал меня, потом спросил: – Ты знаешь, кто я?

– Я вас не знаю, – ответил я, глядя ему в глаза. – И знать не хочу.

– Вижу, что узнал, – кивнул он с усмешкой. – И уже не боишься меня, как раньше, щенок.

– Не боюсь. И не смей называть меня щенком, – сказал я, едва сдерживаясь. – Какого черта ты вообще приперся сюда? Я надеялся, что больше никогда в жизни тебя не увижу. И надеюсь, что сейчас видел в последний раз.

– Стоять! – рявкнул он, когда я развернулся к выходу.

– Приказывать мне могут только мои отцы-командиры, – бросил я ему, не оборачиваясь, через плечо. Тогда он вскочил с удивительной для его возраста прытью, перекрыл мне дорогу к двери и помахал у меня перед носом толстенной пачкой купюр. Не знаю, сколько там могло быть и на что он в ответ рассчитывал. Но я просто попросил его:

– Дай мне пройти.

Он вытащил вторую пачку. А потом медленно, глядя мне в глаза, начал ронять эти купюры на пол шелестящим дождем. Теперь, чтобы добраться до двери, я должен был наступить на эти деньги… или кинуться их поднимать. Он отступил на шаг в сторону, испытывающе глядя на меня.

– У нас здесь сорить не принято, – сказал я ему. А потом пошел, стараясь не поскользнуться на этих шуршащих прямоугольниках, густо покрывавших пол. У меня в жизни было все, что мне требовалось для счастья! И он для меня просто не существовал, вместе со всеми своими пачками денег. Он для меня. Но не я для него, раз уж он решил втянуть меня в задуманную игру. И года не прошло, как он изломал мне всю жизнь. Умело вычислил в моем окружении тех, кого можно купить, и пошуршал своими бумажками там, где надо. В итоге организованных им закулисных игр я оказался перед выбором: либо совершить очень неблаговидный поступок, за который я потом сам себя всю жизнь презирал бы, либо вылететь из училища перед самым его окончанием. Не стану размазывать сейчас эту грязь! Скажу только, что мы с несколькими моими однокурсниками, оказавшись в увольнительной, попали в такую ситуацию, когда каждому пришлось бы топить другого ради того, чтобы спастись самому. Топить жестко и беспринципно! И кто-то на это действительно решился, оплевывая других. Скажу честно, что и я был к этому очень близок! Ведь понимал, что я иначе теряю! Лишаюсь всего, чем жил! – Ваня замолчал, как будто у него перехватило горло.

Лорка тоже едва дышала, внезапно прочувствовав эту боль. Смертельную боль подстреленного на взлете…

– После того, как все было кончено, мне уже ничего так не хотелось, как и с собой тоже покончить, – Ваня, наконец, снова заговорил, вторя охватившим Лорку чувствам. – Но я остался жить из-за Марии Федоровны. Отец как раз погиб, и я ей был очень нужен. Страшно такое говорить, но, слава богу, он так и не узнал, в какую мертвую петлю вошел его сын.

– Ты думаешь, этот… старикан в его смерти не виноват? – осторожно спросила Лора.

– Нет, в этом не виноват, так совпало. Отец как порядочный человек просто не смог пройти мимо, когда увидел, что трое подонков привязались к ботанику-пареньку. А старикан, наоборот, желал меня ткнуть мордой в грязь как можно глубже, и отец для этого был бы ему полезнее живым. Старый хрыч мне сам так сказал, когда мы с ним встретились для повторной беседы. На этот раз меня приволокли к нему трое его громил, просто перехватили на улице, доставив к нему домой. Где я и узнал, что моя судьба не случайно совершила такой крутой поворот – до этого я, в своей наивности, не подозревал, что к этому специально руку приложили. Старикан сразу расставил все по местам, одним своим вопросом:

– Ну, теперь ты понимаешь, что с деньгами возможно абсолютно все?

Если бы не его громилы, я бы его убил! Именно в тот момент я был на это способен! Особенно после того, как он последовательно выложил мне все подробности того, что и как он проделал. А в заключение добавил, разглядывая меня:

– Затевая всю интригу, я надеялся и ждал, что ты поступишь иначе! Что останешься в той компании, которая ухитрилась закончить учебу. Тогда бы с тобой было значительно проще! Ты уже был бы у меня в руках, опасаясь, что я однажды смогу разоблачить перед кем не надо твою подлую натуру.

– Со мной не бывает просто, – ответил я, почти вися на руках у его громил, неслабо надо мной поработавших. И сплюнул кровь прямо на его ковер: больше я тогда ничем не мог ему досадить. Но его это как будто даже позабавило, а не разозлило. Он усмехнулся. А потом подошел и демонстративно засыпал это пятно купюрами:

– Видишь, как все легко? Пачка денег – и проблемы больше нет! Деньги решают все! Собери их, и они будут твоими! А когда ты мне окажешь всего одну маленькую услугу, то получишь еще.

– Я даже не стану спрашивать, что тебе нужно. Мой ответ «нет».

– Подумай, – нехорошо усмехнулся старик. – Я уже доказал тебе, что умею доставлять неприятности. Могу и еще хуже сделать.

– Уже не можешь. Ты сделал все, что только мог.

– Ты в этом уверен? Я даю тебе три дня, чтобы ты подумал. И если ты за этот срок не придешь сюда сам, чтобы получить мои указания, ты узнаешь, что я могу гораздо больше, чем можно от меня ожидать.

Вернувшись домой и остыв после этого свидания, я испугался за Марию Федоровну. Тогда-то и началась ее кочевая жизнь, которая продолжается до сих пор. Я прячу ее, как могу: по санаториям, по новым домам, которые регулярно покупаю взамен уже засвеченных. Вот и в этот дом я ее, скорее всего, больше не привезу, когда она вернется в Россию. Она от этого, конечно же, не в восторге. Ей хочется стабильности, пусть даже и с меньшим комфортом, чем тот, которым я оправдываю эти покупки. Но я вынужден отказывать ей в этой малости. И так из года в год. Тогда, в первый раз, мои возможности были гораздо скромнее, чем сейчас. Поэтому я просто уговорил Марию Федоровну погостить у сестры, не озвучивая ей истинные причины. И спровадил ее туда, соблюдая всю возможную конспирацию. А сам остался ждать обещанных неприятностей, хотя в тот момент был искренне уверен, что ничего худшего со мной уже невозможно проделать. – Ванечка снова поднялся, чтобы подкинуть дров в камин. А Лора, глядя на него, терпеливо ждала продолжения истории. Хотя в общих чертах она уже знала, что именно сейчас от него услышит.