Шутиха - Генри Лайон Олди
Шрифт:
Интервал:
..рыбой с тетивы, стрелой с крючка, дверью с петель... из петли... Вы, всюду вы! Тараканы! Дихлофосом вас, дифосгеном! Вцепившись в волосы опешившего Заоградина, она с остервенением вколачивала мятую личность подлеца в край кафедры. Весело, щедро летели брызги желто-зеленой сукровицы и россыпи конфетти. Издеваетесь, шуты гороховые?! Нигде от вас спасенья нет! Подтаявшим снеговиком Мортимер осел на пол и теперь корчил оттуда рожи. Фурия взялась увлеченно пинать его ногами. Настьку окрутили, теперь за Юрочкой явились?! Не отдам! Сына — не отдам! Слышите? Не отдам!!!
— Садитесь, пожалуйста.
Она обнаружила себя сидящей за последней партой, у окна. Колени неудобно упирались в столешницу. Сосед, конопатый мальчик во френче а-ля Керенский, с преувеличенным вниманием слушал лектора. На маму одноклассника он старался не смотреть. Пожалуй, Галина Борисовна и сама поостереглась бы взглянуть в зеркало. С изрядным усилием она разжала белые пальцы, вцепившиеся в край парты. Заоградин продолжал говорить. Он улыбался. Улыбался только ей. Как если бы их связывала общая тайна.
Здравствуй, паранойя! И шутики кровавые в глазах.
Ну зачем, зачем я этот договор подписала?! Не было печали!..
— Таким образом, — мокрым снежком на излете долетел знакомый баритон, — предлагаемый курс нетрадиционной адвокатуры позволит вам поступить в юракадемию...
— ...особо извращенным способом, — хмыкнул под нос юный френченосец.
— Плюс перспектива целевого распределения. Параллельно с учебой предусмотрено прохождение очной или заочной юридической практики в нашей фирме.
Генеральный менеджер (генмен?!) умел стилизовать манеру речи сообразно любой аудитории и ситуации. Небось, попади он к каннибалам с островов Буй-бу-Ява, мигом сменил бы пластинку: “Моя-твоя кирдык-гаплык чики-чики ррры луп-луп-уаа!” Гримаса бешеного ленивца, международный жест рукой, согнутой в локте, и немедленное взаимопонимание. Тоже талант, однако.
— С вашими гонорарами уж лучше в шуты податься!
Мортимер Анисимович передернул затвор очков, прицельно выстрелил по классу — дуплетом! — и на пяти шагах промаха не дал.
— Откуда, позвольте осведомиться вам известно о шутовских гонорарах?
— Разведка хорошо работает! — слегка рисуясь, уже открыто брякнул верзила с третьей парты. Рядом с ним Шаповал обнаружила собственного сына и сразу решила, что для Юры этот остряк — неподходящая компания.
— Юристам в “Шутихе” тоже платят от души, мы проверяли. Но шутам...
Пауза повисла дамокловым мечом, бронзовея и наливаясь зеленью дензнаков. Ужас объял материнское сердце: последний выпад принадлежал Юрочке.
— Назвать цифры?
— Это лишнее. — Заоградин одарил собеседников приятной улыбкой удава. — Я верю вашим источникам информации. Итак, лично вас больше прельщает карьера шута?
Шаповал едва удержалась, чтоб не крикнуть сыну через весь класс: “Не смей!” По счастью, вопрос адресовался верзиле.
— Почему бы и нет? — пожал плечами тот.
— Прошу вас, Алевтина Бенциановна.
В следующий момент из-за кафедры выкатился знакомый колобок в очках:
— Деточка, не могли бы вы встать?
Верзила нехотя поднялся. Монументальная спина его явственно излучала: “Ну и?..”
— А теперь, деточка, подпрыгните и издайте “кукарек”.
— Что?!
— Издайте “кукарек”. И оторвите ваш организм от земли. Сдавленные смешки. Верзила угрожающе оглядел класс, собрал мысли в кулак — и вдруг, отчаянно завопив кочетом, косолапо взвился в воздух. От грохота приземления едва не вылетели стекла.
— К сожалению, деточка, в шуты вы не годитесь. — Алевтина Бенциановна осталась серьезной, как портрет Авраама Линкольна на соответствующей купюре.
— Почему?!
— По кочану. Исполнение наивное, но убедительное, зато оценочное время — ни к черту. Четыре с половиной секунды. Истинный шут реагирует сразу. Спонтанно. Не задумываясь, не оценивая, не прикидывая последствий. Юрист из вас, охотно верю, выйдет вполне приличный, а вот шут...
Звонок ворвался в класс, как перепуганный котенок со связкой банок на хвосте. Будущие зубры юриспруденции загалдели, вскакивая с мест, обступая гостей, расспрашивая о чем-то... Велев Юре обождать пять минут, Шаповал решительно протолкалась к Заоградину.
— Добрый день.
— Здравствуйте. Рад вас видеть. За сыном приехали? Осведомленность менеджера неприятно удивила. Нет, хитрец не собьет ее с мысли!
— В субботу имела честь наблюдать вашего сотрудника. Вместе с моей дочерью. И должна заметить, что крайне разочарована. Это вовсе не смешно! Глупо, развязно и... пошло! Мне ли вам объяснять, что шут должен быть смешным? А этот ваш...
Заоградин понимающе смотрел на нее. С добрым, спокойным сожалением.
— А мне ли объяснять вам, милейшая Галина Борисовна, что в обязанности шута входит развлекать не вас, а свою хозяйку? В данном случае — вашу дочь. Он должен быть смешным для нее. А отнюдь не для вас или ваших друзей. Это не входит в его обязанности.
—Но...
— Если мы спросим Анастасию Игоревну, она подтвердит ваши выводы?
Всю обратную дорогу она молчала. Видя настроение матери, Юра не приставал с разговорами.
ИСТОРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ
"Наиболее известным шутом Ивана Грозного был князь Осип Гвоздев. Штат придворных шутов при Петре Первом насчитывал двадцать четыре человека; созданный царем “всешутейший и всепьянейший собор” во главе с “князем-папой” Петром Ивановичем Бутурлиным объединял ближайших сподвижников государя. Особо был знаменит шут Иван Алексеевич Балакирев. Затем его шутовские таланты оказались востребованы в царствование императрицы Анны Иоанновны, после возвращения Балакирева с каторги. Как писал историк М. Семевский, в это время “шпионство и шутовство были верные пути если не к почестям и спокойной жизни, то к богатству, надо сознаться, многие русские дворяне охотно пользовались этими средствами к достижению желаемых целей”
Не следует ли из этого, о читатель, что расцвет шутовства вокруг правителя, влекущий презрение этических императивов и приличий, косвенно связан с “эпохами перемен”
Искренне твои, Третьи Лица
Летний день, как опытный дирижер, раскладывал город по партиям: движение — струнные, звук — духовые, запахи — рояль, настроение — ксилофон с бесконечной лентой тонких звучащих пластин... Вот тут-то, в ксилофоне настроений, крылся тайный диссонанс, быть может, малозаметный неискушенному слушателю, но бритвой режущий слух дирижеру-дню. Правда, день еще не решил, кто он: Дюк Эллингтон или, к примеру, Оган Дурьян? — и, соответственно, что именно будет звучать: “Praise God” с баритон-саксофоном Карни или “Сон в ночь шабаша” Берлиоза, композитора, трагически погибшего на Патриарших прудах. Такие колебания не подобают существу, живущему вечностью в двадцать четыре часа, но все равно город-оркестр звучал возвышенно, голоса сливались в едином порыве, создавая атмосферу пронизанного солнцем мегаполиса; и мелкий, но досадный диссонанс раздражал знатоков гармонии.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!