Райский уголок - Нина Стиббе

подежурить ночью, правда? – спросила сестра Эйлин.

– Одна?

– Ну да, но мы же будем у себя наверху, телик смотреть или что мы там делаем обычно. – И добавила: – Ну или в паб пойдем.

– Может, в первый раз мне подежурить вместе с кем-то, чтобы я знала, что делать?

– Да нет, ты справишься. Просто согрей молока, собери зубы, и вся ночь в твоем распоряжении. Можешь посмотреть «Улицы Сан-Франциско» или что хочешь.

– «Улицы Сан-Франциско» больше не показывают, – возразила я.

– Ночь – это твой шанс, – поддакнула Матрона.

И вот вечером следующей субботы, когда сестра Эйлин ушла в кино со своим парнем – с мерзкими усиками, – а остальные потянулись по тропинке в «Пиглет Инн», я стояла на низенькой табуретке перед большой плитой (которая опять работала благодаря углю, привезенному Майком Ю) и помешивала в котелке молоко для «Хорликс» и какао.

Персонал, работавший до 20:00, уложил в постели тех, кого следовало уложить. Пациенты пободрее вместе с Матроной смотрели «Шоу Вэла Дуникана» – она с ума сходила от Вэла Дуникана и говорила, что это самая успокаивающая личность на телевидении, а все благодаря его уверенности и горделивой прическе. Остальные пациенты расслаблялись в оранжерее Хозяина с книжками «Алверсткрофт»[24] в руках.

Ночное дежурство – это будто все начать сначала. Я обошла пациентов с напитками и поняла, что нужно было сделать погорячее, потому что некоторые пожаловались, что питье остывшее.

Пришлось поить мисс Лоусон из чашки с носиком, и на это ушла уйма времени, потому что она уже лежала, а я не хотела, чтоб она поперхнулась. В итоге пришлось звать Матрону помочь приподнять ее на подушки.

Матрона разозлилась.

– Не желаю, чтобы ты меня дергала, когда я смотрю свою передачу, только потому, что ты слишком хилая, чтоб поднять пациента!

Я ничего не сказала, но чувствовала себя беспомощной и виноватой.

Мистер Симмонс, увидевший, что я несколько взвинчена и расстроена, пошел за мной в кухню и дал простой и разумный совет, по части которых он был большим специалистом.

– Сначала приготовь и подай питье в поильниках, до того как начнешь готовить для остальных. Потом подогрей хорошенько молоко, сначала отнеси напитки наверх, а внизу подай потом. Затем попей сама. Так делают все ночные сестры. Потом собери чашки, вымой их и подготовь на утро подносы для завтрака.

Появившейся на кухне Матроне явно не понравилось, что мистер Симмонс наставляет меня, и она постаралась перехватить инициативу.

– Похоже, вы выздоравливаете, мистер Симмонс, – резко сказала она. – Ступайте уже.

Матрона постучала пальцем по списку для завтрака, прикрепленному к дверце большого холодильника. Там было детально прописано, какой пациент что именно попросил на завтрак, когда поступил сюда. Кто-то, к примеру мисс Тайлер, заказал копченую лососину и чашечку «Эрл Грея». Но Матрона продемонстрировала мне список только для того, чтобы сообщить, что на него не надо обращать никакого внимания.

– Даешь всем одно и то же и сильно облегчаешь себе жизнь.

Сама Матрона на завтрак подавала маленькую вазочку с дольками консервированного грейпфрута, хлеб, масло, джем и чашку чая. Она даже помогла мне намазать хлеб маслом и джемом на утро, после чего распорядилась:

– А сейчас ступай в комнату отдыха, сестра. А я – в койку. Спать, спать.

Около десяти вечера я помогала мисс Миллз с корсетом. Она забыла его снять, ложась, корсет весь перекрутился, и она застряла в постели, пристегнутая к покрывалу сотней мелких корсетных крючочков.

– Лежите спокойно, – командовала я. – Я вас чуть-чуть поверну.

Я уже высвободила половину крючков, когда наверху задребезжал звонок, еще и еще. Я заработала пальцами быстрее, но звонок не унимался. И я поспешила глянуть, кто звонит. Оказался мистер Мерримен из номера 7, выздоравливающий пациент в отдельной комнате. На него нельзя было не обращать внимания – он более-менее нормальный, со сломанным запястьем в гипсе и с телефоном у кровати. И если он начнет звонить в полицию, это будет исключительно моим «счастьем». Он такое уже проделывал раньше, приняв Матрону за грабителя, и приехал констебль, и нам пришлось объясняться, что это ложная тревога.

Я попросила мисс Миллз обождать и помчалась наверх, перепрыгивая через две ступеньки. Дверь в комнату мистера Мерримена оказалась заперта. Я постучала, позвала, еще раз постучала. Наконец дверь приотворилась, и я увидела перед собой Матрону – вся такая взвинченная, будто занималась сексом на сеновале, мистер Мерримен лежал в постели, и вид у него был такой, как если бы он привидение увидел.

– Спасибо, сестра, – сказала Матрона, загораживая мне обзор. – С мистером Меррименом все уже хорошо, ему просто требовалась помощь с поручнями кровати.

В эту минуту Матрона напомнила мне маму, я смотрела на нее слегка озадаченно – мой разум анализировал увиденное.

– Вали отсюда нахрен, маленькая любопытная сучка, – прошипела Матрона.

Я вернулась в спальню к дамам отстегивать дальше мисс Миллз, там меня ждал очередной выговор.

– Ты понеслась наверх, Фанни-Джейн, как будто они там королевские особы, – пожаловалась мисс Миллз. – И бросила меня тут, привязанную, точно паршивую овцу.

Чуть позже Матрона спустилась приготовить себе и мистеру Мерримену по чашечке «Овалтина»[25]. Извинилась, что обругала меня.

– Прости, сестра. У меня бывают жуткие перепады настроения, это гормональное. Без обид?

– Все в порядке, – сказала я, этим и ограничившись.

В полном изнеможении я устроилась в обитом плюшем кресле мистера Фримена и некоторое время смотрела телевизор…

…а когда проснулась, надо мной склонился мистер Симмонс.

– У тебя времени в обрез, сестра, если можно так сказать.

Я подскочила, увидела, что мерцает пустой экран телевизора, а часы показывают почти семь; я безмятежно проспала всю ночь. Мистер Симмонс, видя, что я не совсем очнулась, выключил телевизор и раздвинул шторы.

Он чрезвычайно помог, и, между нами говоря, завтрак мы приготовили вместе. Удивительно, с какой легкостью он поднимал десятипинтовый чайник, шел с ним через всю кухню и наполнял чашки, аккуратно приподнимая чайник над каждой и не пролив ни капли.

– Я уснула, – призналась я. – И проспала всю ночь.

– Да, я так и понял.

– Мне так неловко.

– Все в порядке, ты бы проснулась, если бы зазвонил звонок.

– Да, конечно. Обязательно проснулась бы, я чутко сплю.

От собственного признания мне стало легче, я почувствовала себя увереннее. Необычное ощущение.

Мы вместе разносили подносы по палатам и комнатам, но мистер Симмонс не хотел входить в палаты к дамам, потому что они там в ночных рубашках, а еще мисс Бриксем положила на него глаз и принялась бы отпускать непристойные шуточки и похабно хихикать, а его такое смущает.

Первым делом я подала поднос мисс Миллз, она