Проблема Спинозы - Ирвин Д. Ялом

Договорив, ван ден Энден сменил позу и продолжил:

— Итак, имейте в виду, что ранние труды Платона отражают идеи его учителя, Сократа, а в позднейших работах, таких как «Государство», мы видим возникновение собственных идей Платона, подчеркивающих абсолютные стандарты для правосудия и других добродетелей в царстве метафизики. Каково представление Платона о нашей фундаментальной жизненной цели? Достичь высочайшей формы знания — и это в его представлении было понятие о «благе», из коего черпает свою ценность все прочее. Лишь тогда, говорит Платон, мы способны достичь эвдемонии — состояния гармонии души. Позвольте мне повторить это выражение: «гармония души». Его стоит запомнить; оно может весьма пригодиться вам в жизни.

После паузы ван ден Энден перешел к следующему тезису:

— А теперь давайте рассмотрим другого великого философа — Аристотеля, который учился у Платона около 20 лет. Двадцать лет! Запомните это, те из вас, кто хнычет по поводу того, что моя программа чересчур тяжела и продолжительна! В отрывках из «Никомаховой этики», которые будете читать на этой неделе, вы увидите, что Аристотель тоже имел устоявшиеся взгляды относительно того, что такое благая жизнь. Он был уверен, что она состоит не в чувственном удовольствии, не в славе, не в богатстве. Что же в действительности подразумевал Аристотель под нашей жизненной целью? Он считал, что эта цель — в осуществлении сокровеннейшей уникальной функции, которой мы обладаем. «Что это такое, — спрашивает он, — что отличает нас от прочих форм жизни?» Я адресую сей вопрос вам!

Теперь немедленного ответа у студентов не нашлось. Наконец один из них проговорил:

— Мы умеем смеяться, а другие животные — нет!

Его ответ вызвал у соучеников приступ хихиканья.

Другой сказал:

— Мы ходим на двух ногах.

— Смех и двуногость — неужели это лучшее из того, на что вы способны? — воскликнул ван ден Энден. — Такие глупые ответы принижают нашу дискуссию. Думайте! Каков главный атрибут, который отличает нас от низших форм жизни? — он вдруг повернулся к Бенто: — Я обращаю этот вопрос к вам, Бенто Спиноза.

Ни на мгновение не задумавшись, Бенто сказал:

— Я полагаю, это наша уникальная способность мыслить.

— Совершенно верно! И, следовательно, Аристотель утверждал, что счастливейший человек — тот, кто максимально использует данную функцию.

— Значит, высочайшее и счастливейшее из занятий — быть философом? — переспросил Альфонс, самый смышленый студент из греческого класса, раздосадованный молниеносным ответом Бенто. — Разве не своекорыстно со стороны философа утверждать подобное?

— Да, Альфонс — и вы не первый из мыслителей, пришедших к такому выводу. И уже само это наблюдение обеспечивает нам непосредственный переход к Эпикуру, еще одному важному греческому метафизику, который высказывал в корне иные идеи об эвдемонии и миссии философа. Когда через две недели будете читать отрывки из Эпикура, вы увидите, что он тоже давал определение благой жизни, но использовал совершенно другой критерий. Он много говорит об «атараксии» (ataraxia), что переводится как…? — и снова ладонь ван ден Эндена взметнулась к уху.

Альфонс тут же выкрикнул «спокойствие», а другие студенты вскоре добавили «покой» и «умиротворенность души».

— Да, да — и снова да, — покивал ван ден Энден, на сей раз более довольный успехами класса. — Для Эпикура атараксия была единственным истинным счастьем. И как же мы ее достигаем? Не через платоновскую гармонию души или аристотелевское развитие разума, но просто путем избавления от беспокойства или тревоги. Если бы Эпикур говорил с вами в эту минуту, он бы призвал вас к упрощению жизни. Вот как он мог бы изложить это, находись он здесь сегодня…

Ван ден Энден прокашлялся и заговорил тоном университетского студента:

— Друзья, вам нужно так немного, и этого легко достичь, а с любыми неизбежными страданиями легко можно примириться! Не усложняйте свою жизнь такими низменными целями, как богатство и слава: они — враги атараксии. Слава, к примеру, состоит из мнений других и требует, чтобы мы проживали свою жизнь так, как угодно другим. Стремясь достичь славы и поддерживать ее, мы должны любить то, что любят другие, и избегать всего, чего избегают они. Итак, жизнь в славе или жизнь в политике? Бегите прочь от нее! А что же богатство? Избегайте и его! Оно — ловушка. Чем больше мы приобретаем, тем больше жаждем — и тем глубже бывает наша печаль, когда стремление наше не удовлетворяется. Друзья, слушайте меня: если жаждете вы счастья, не тратьте зря свою жизнь, борясь за то, что вам в действительности совсем не нужно!

— Итак, — продолжал ван ден Энден, вернувшись к своему обычному тону, — заметьте разницу между Эпикуром и его предшественниками. Эпикур думает, что высшее благо — достичь атараксии через свободу от всякой тревоги. А теперь — ваши комментарии и вопросы. Ах, да, господин Спиноза. У вас вопрос?

— А что, Эпикур предлагает только отрицательный подход? Я имею в виду, говорит ли он, что удаление от уныния — это все, что нам нужно, и что человек без внешних забот совершенен, естественно, добр и счастлив? Неужели нет никаких положительных качеств, к которым нам следует стремиться?

— Превосходный вопрос! И то чтение, которое я выбрал для вас, прольет на него свет. К счастью, господин Спиноза, вам не придется ждать, пока вы усовершенствуете свой греческий, поскольку вы можете прочесть мысли Эпикура на латыни, записанные римским поэтом Лукрецием, который жил примерно на 200 лет позднее. Я в должное время подберу для вас подходящие страницы. Сегодня же я лишь рассказал о главной идее, которая отличает Эпикура от прочих, что благая жизнь состоит в удалении от тревог. Притом даже поверхностное чтение покажет, что Эпикур намного более сложен. Он поощряет знание, дружбу и добродетельную умеренную жизнь. Да, Дирк, у вас тоже вопрос? Похоже, что студенты-ла- тинисты проявляют большую любознательность в отношении древних греков, чем мой греческий класс!

— Я знаю в Гамбурге одну таверну, — начал Дирк, — которая носит название «Восторги Эпикура». Так, значит, доброе вино и пиво — это часть благой жизни?

— Я ждал этого вопроса: он обязательно должен был возникнуть! Многие неверно используют термин «эпикурейство» как синоним чревоугодия или питья. Проведай о том Эпикур, он был бы потрясен. Я полагаю, что эта любопытная ошибка проистекает вот откуда. Эпикур был материалистом. Он считал, что загробного мира не существует, и поскольку эта жизнь — все, что у нас есть, нам следует стремиться к земному счастью. Но не впадайте в заблуждение, считая, будто Эпикур полагает, что мы должны проводить свою жизнь, предаваясь чувственным или плотским удовольствиям! Отнюдь нет — он жил почти аскетической жизнью и всячески за нее ратовал. Повторяю, он был убежден, что мы можем обрести покой и наслаждение, сведя к минимуму страдание. Согласно Эпикуру, главным источником страдания является страх смерти, и он провел большую часть своей жизни, ища философские методы уменьшения страха смерти… Еще вопросы, будьте любезны!