Моролинги - Максим Дегтярев

– А почему компьютер стер именно эти файлы, не, скажем, досье на губернатора?

– Почему! – Шеф, кажется, смутился. – При принудительном копировании стираются менее ценные файлы.

– Вот, Шеф, даже тупому компьютеру ясно, что не пристало руководителю вашего ранга тратить время на ерунду вроде виртуальных игр.

– Тогда сообщи мне НЕ ерунду! – заревел он. Ангелы и демоны уже принимали ставки на мое здоровье.

– Извольте. Во-первых победитель игры «ШДТ» определился не в мае, как нас уверял Краузли, а в декабре прошлого года. Во-вторых, в тайне от руководства «Виртуальных Игр» Корно проводил научные исследования, пересекающиеся с исследованиями профессора Цанса и его студента Бенедикта Эппеля. Судя по всему, Бенедикт был частично в курсе его исследований. Насчет Цанса – не уверен. Среди имен, названных Амиресом, затесалось имя писателя Эдуарда Брубера. Амирес назвал еще одно имя – Рунд. На Фаоне живет полторы сотни Рундов, не считая женщин и детей.

– А моролинги? – спросил Шеф.

– Да, про моролингов он тоже слышал, но не по именам, а скопом – «морлинги».

– Позавчера забыл у тебя спросить одну вещь, – продолжил Шеф угрюмо. – Пока ты спал, я нашел у тебя планшет с романом о моролингах. У тебя он по делу оказался или случайно? Замечание про то, что рыться в чужих вещах нехорошо, можешь опустить.

– Я никогда не делаю вам бесполезных замечаний. Согласитесь, абсолютно бесполезно говорить начальнику Отдела Оперативных Расследований, что рыться в чужих вещах некрасиво и неприлично. Чем бы вы тогда занимались, как бы зарабатывали на жизнь? Поэтому без каких-либо предварительных замечаний скажу прямо: роман Эдуарда Брубера «Моролинги» я начал читать, когда летел сюда с Земли. Прочитал десяток страниц и бросил. Но стоило мне бросить читать роман о моролингах, как о них стали вспоминать все подряд. Между прочим, та делегация, которую едва не взорвал террорист Евклид, была с Ауры, где живут моролинги. Дайте время, и мы обнаружим моролингов в Редакции…

– Вот этого не надо, мы слишком мало о них знаем. Когда семинар?

– Завтра в четыре, в первой аудитории у гуманитариев. Там будут все: Цанс, Бенедикт, Брубер. До завра узнаю, не носит ли кто из участников семинара фамилию Рунд. Кто будет говорить с Краузли – вы или Ларсон?

– Ты.

– Шеф, сжальтесь. Я – и с руководителем такого масштаба. Представляю, какого размера у него кнопка «Плевал я на всех».

– Я напишу тезисы, станешь их придерживаться – все будет в порядке.

Через полчаса я сидел у себя в кабинете, перед экраном центрального компьютера. Левым глазом я смотрел на левую половину экрана, где находились тезисы, правым – на правую половину – там во всю занудствовала секретарша президента Краузли.

– Что у вас с глазами? – спросила она.

Не обнаружив подходящего тезиса, я повторил предыдущий:

– У меня контракт, подписанный лично господином президентом. Поэтому говорить буду только с ним.

– Он занят. Назовите номер контракта, я вызову менеджера.

Это я уже слышал. В тезисах Шеф не предусмотрел циклов.

– Тогда соедините с Вейлингом, – сымпровизировал я.

Секретарша сжалилась и переключила меня на помощника президента.

– Мы расторгли контракт, – не поздоровавшись, заявил Вейлинг.

– Это другой контракт, а именно: недавнее публичное предложение. Вы поняли?

Его глаза блеснули:

– Говорите.

– Только с Краузли.

– Подождите…

Краузли вылез через три минуты.

– Слушаю вас, – сказал он сухо.

Я скосил левый глаз на левую половину экрана и выдал:

– Господин Краули, фирма, которую я представляю, по роду своей деятельности обязана предоставлять полиции сведения, полученные в ходе частного рассле… пардон… частной трудовой деятельности, если эти сведения указывают на свершенное или планируемое уголо… пардон… угрожающее общественному спокойствию деяние… – тут я сник, потому что понял, что прочитал не тот тезис. К этому тезису я должен был перейти, если Краузли начнет артачиться.

– Что вы несете?! – возмутился президент.

– Прошу прощения. Мой босс заставляет учить наизусть закон о детекти…детских исправительных агентствах, то есть учреждениях… все время крутится в голове, замучил просто… Забудьте, все что услышали. Надо будет, я повторю заново…

– Вы что, пьяны? – спросил он. – Куда у вас глаза смотрят?

Они смотрели на Шефа, который, стоя позади экрана, делал мне угрожающие знаки.

Стоп, нет, не угрожающие… три пальца… а, понял, тезис номер три.

– На вас, президент, только на вас. Так вот. Счастливчик родился не в мае, а в декабре прошлого года. Родители неизвестны. Дата рождения была умышленно фальсифицирована. Медсестра, препятствовавшая фальсификации, скончалась. Нам кажется, что замешан главврач роддома. Ваши рекомендации?

Краузли, не раздумывая, бросил:

– С вами свяжутся, – и исчез с экрана.

Шеф молча пошел прочь из кабинета.

– Мне к Бенедикту? – спросил я, догнав его в коридоре.

– Дождемся ответа Краузли, – выдавил он. – Отдыхай.

Хуже такого «отдыха» нет наказания. До вечера я просидел как на иголках. Выяснил только, что если Рунд и придет завтра на семинар, то под чужим именем. Яна намекнула, что Шефу звонил Вейлинг, но о чем они беседовали, она не знала. В семь пришло официальное письмо из «Виртуальных Игр». Оно содержало копию публичного предложения по поводу поимки убийцы Чарльза Корно. Под подписью Краузли стояли подписи всех двенадцати членов совета директоров и три печати.

– Мы этого добивались? – спросил я Шефа.

– Железный человек, – поцокав языком, сказал он.

– Кроме контракта ничего не предали? – снова попытал я счастья.

– Искреннее сожаление, что предложение было сделано публично, а не только нам. Будет жаль, если такого человека придется засадить за убийство.

– А есть улики?

Шеф отрицательно помотал головой.

В четыре часа дня в Университете не так шумно и суетливо, как в полдень. После утренних занятий часть студентов уходит в лаборатории и на научные семинары. Студенты поленивей отправляются домой или коротают остаток дня в студенческих кафе на первых этажах университетского комплекса.

Семинар, посвященный судьбе моролингов, должен был начаться в четыре ровно. Я пришел минут за пять до начала. У дверей аудитории я наткнулся на худощавого светловолосый юноша с неприятным, птичьим лицом и наглым взглядом. Он заглядывал в аудиторию, словно кого-то выискивая.

– Бенедикт Эппель? – спросил я.