Владимир Высоцкий. Человек народный. Опыт прочтения биографии - Дмитрий Силкан

Сергей Жильцов: Можно вспомнить песню «Жертва телевидения», где Высоцкий сначала пел «С Мюллером я на короткой ноге». Но когда он это писал, кто такой Мюллер — было понятно. Это в те годы был очень известный футболист из ФРГ. Но когда в 1973-м вышел фильм «Семнадцать мгновений весны», люди стали ассоциировать героя песни с одним из действующих лиц фильма, руководителем гестапо. И, чтобы не объяснять каждый раз, о каком именно Мюллере идет речь, Высоцкий просто этот кусок убрал. Когда он написал песню «Лекция о международном положении», сначала пел: «Уйдет вдова Онасисса, Жаки. Я буду мил и смел с миллионершами. Вы дайте только волю, мужики». Но большинство слушателей и тогда-то особенно не знали эту «Жаки», а в восьмидесятом — так и совсем забыли. Поэтому Высоцкий стал заканчивать песню на два куплета раньше. И не раз так было: какие-то злободневные вещи он переставал исполнять, потому что видел непонимание в глазах зрителей — осознавал: что-то уже устарело.

Андрей Добрынин: Я входил в Орден куртуазных маньеристов, который гремел в 90-х годах. Мы собирали такие аудитории, которые, наверное, не снились никому: ни тогда, ни теперь. Обычным делом у нас был набитый битком Большой зал Центрального Дома литераторов — 550 человек. Вход — исключительно платный. Мы целых два года подряд — причем каждый месяц! — большую аудиторию в Политехническом музее собирали. Шестидесятники хвалились тем, что они, мол, ее тоже собирали! Но они-то ее собирали всего несколько раз и со свободным входом! А мы — два года подряд, причем за деньги! Я хочу сказать, что как раз мне эта проблема — влияния зрелищности, коммерции на творчество — очень близка.

Андрей Добрынин: Что греха таить, Высоцкий был коммерческим проектом уже в начале 70-х годов. Причем весьма коммерческим: на нем грели руки уже тогда! Да и сам он был заработками не обижен. Я могу говорить тут как эксперт: в Ордене куртуазных маньеристов мы всегда старались поэзию отделять от зрелищности, всегда следили именно за поэтической стороной своих произведений. В том смысле, что отделяли стихи, которые можно было читать именно знатокам, ценителям поэзии. А не людям, что приходят просто посмеяться, получить заряд энергии, — это лишь одна часть аудитории, пусть даже и самая большая. Но мы также хотели выступать именно перед знатоками и настоящими ценителями поэзии, поднаторевшими в мировой культуре, чтобы они могли понять какие-то наши ассоциации и задумки. Часто у нас это получалось. И все-таки, даже при такой нацеленности на знатоков — должен откровенно признаться, что удавалось нам это не всегда. Потому что мы все равно держали в голове все эти овации, эти деньги за билеты. Куда же это денешь: это все равно давит, оказывает влияние, определяет очень многое в выступлениях! И уже у себя, например, я вижу стихи, созданные явно под прессом всего этого. Мне не стыдно за эти стихи, они достаточно профессионально написаны… Но, тем не менее, лучше бы, наверное, я их не писал вообще. И у многих моих товарищей была такая же история.

Андрей Добрынин: Надо сказать, что Высоцкий был не только поэтом — он был выдающимся шансонье. Как шансонье он был действительно велик. Песенные тексты у него были и впрямь неплохие. Я бы даже отметил, что у большинства шансонье всего мира тексты гораздо хуже, чем у Высоцкого. Так вот, Высоцкий брал свой неплохой текст — и выдавал зрителю на самом высоком градусе. Это был феноменальный драйв: он умел создать такой накал, что от самых незатейливых острот — вроде «выпитого Бермудского треугольника» — люди ржали, как стадо лошадей. И только потом начинали задумываться: а над чем смеялись-то, собственно говоря?

Михаил Айвазян: Как актер Высоцкий получал довольно небольшую зарплату в театре. Он же не был ни заслуженными, ни народным. Поэтому основные деньги он зарабатывал исключительно за счет концертов. Он ездил по всей стране, его много куда приглашали. Был специальный человек около него, который этим всем занимался: собственный директор-администратор, что договаривался о платных выступлениях и затем организовывал гастроли.

Михаил Айвазян: До того как Высоцкий первым в СССР решил воспользоваться услугами теневого концертного директора, эту работу брали на себя Бюро пропаганды, что были созданы в то время при всех творческих союзах. Например, у литераторов имелось замечательное Бюро пропаганды художественной литературы, что частенько устраивало писателям разного рода выступления. Важно, что за это платили — по тем временам неплохо. Скажем, двадцать пять рублей за лекцию могли заплатить. Для многих литераторов, не отличающихся творческим трудолюбием, это было неплохим подспорьем. И все представители творческой интеллигенции этим пользовались. И актеры, и те же режиссеры — у них была своя структура: Бюро пропаганды советского киноискусства. И всех, в общем-то, подобное положение дел устраивало. Но вот впервые отправился в свободное плавание именно Владимир Семенович Высоцкий. У него появился личный директор, личный администратор, который стал заниматься его пиаром, концертами. И стал возить известного барда по всей стране. Таким образом Высоцкий очень большие деньги начал зарабатывать. Пусть и полулегальные — что ни для кого не было секретом, — но на это смотрели сквозь пальцы.