Том 2. Стихотворения 1820-1826 - Александр Сергеевич Пушкин

его пылал,

  Во всех чертах любовь изображалась –

Он Клеопатрою, казалося, дышал,

И молча долго им царица любовалась.

«Тимковский царствовал – и все твердили вслух…»*

Тимковский царствовал – и все твердили вслух,

Что в свете не найдешь ослов подобных двух.

Явился Бируков, за ним вослед Красовский:

Ну право, их умней покойный был Тимковский!

Графу Олизару*

 Певец! издревле меж собою

Враждуют наши племена:

То наша стонет сторона,

То гибнет ваша под грозою.

 И вы, бывало, пировали

Кремля позор и . . . плен,

И мы о камни падших стен

Младенцев Праги избивали,

Когда в кровавый прах топтали

Красу Костюшкиных знамен.

———

 И тот не наш, кто с девой вашей

Кольцом заветным сопряжен;

Не выпьем мы заветной чашей

Здоровье красных ваших жен;

И наша дева молодая,

Привлекши сердце поляка,

Отвергнет, гордостью пылая,

Любовь народного врага.

———

Но глас поэзии чудесной

Сердца враждебные дружит –

Перед улыбкою небесной

Земная ненависть молчит!

При сладких звуках вдохновенья,

При песнях . . . . лир…

И восстают благословенья,

На племена нисходит мир…

Из письма к Плетневу*

Ты издал дядю моего.

Творец Опасного соседа

Достоин очень был того,

Хотя покойная Беседа

И не заметила его.

Теперь издай меня, приятель,

Плоды пустых моих трудов,

Но ради Феба, мой Плетнев,

Когда ж ты будешь свой издатель?

«Как жениться задумал царский арап…»*

Как жениться задумал царский арап,

Меж боярынь арап похаживает,

На боярышен арап поглядывает.

Что выбрал арап себе сударушку,

Черный ворон белую лебедушку.

А как он, арап, чернешенек,

А она-то, душа, белешенька.

«Т – прав, когда так верно вас…»*

Т— – прав, когда так верно вас

    Сравнил он с радугой живою:

    Вы милы, как она, для глаз

  И, как она, пременчивы душою;

И с розой сходны вы, блеснувшею весной:

    Вы так же, как она, пред нами

    Цветете пышною красой

    И так же колетесь, бог с вами.

Но более всего сравнение с ключом

  Мне нравится – я рад ему сердечно:

Да, чисты вы, как он, и сердцем и умом,

    И холодней его, конечно.

Сравненья прочие не столько хороши;

Поэт не виноват – сравненья неудобны.

Вы прелестью лица и прелестью души,

    К несчастью, бесподобны.

«Мне жаль великия жены…»*

Мне жаль великия жены,

Жены, которая любила

Все роды славы: дым войны

И дым парнасского кадила.

Мы Прагой ей одолжены1,

И просвещеньем, и Тавридой,

И посрамлением Луны2,

И мы . . . . прозвать должны

Ее Минервой, Аонидой.

В аллеях Сарского Села

Она с Державиным, с Орловым

Беседы мудрые вела –

С Делиньем3 – иногда с Барковым.

Старушка милая жила

Приятно и немного блудно,

Вольтеру первый друг была,

Наказ писала, флоты жгла,

И умерла, садясь на судно.

С тех пор . . . . . мгла.

Россия, бедная держава,

Твоя удавленная слава

С Екатериной умерла.

«Пока супруг тебя, красавицу младую…»*

Пока супруг тебя, красавицу младую,

Между шести других еще не заключил, –

    Ходи к источнику могил

    И черпай воду ключевую,

    И думай, милая моя:

    Как невозвратная струя

    Блестит, бежит и исчезает –

    Так жизни время убегает,

    В гареме так исчезну я.

«Охотник до журнальной драки…»*

Охотник до журнальной драки,

Сей усыпительный зоил

Разводит опиум чернил

Слюнею бешеной собаки.

«Лихой товарищ наших дедов…»*

Лихой товарищ наших дедов,

Он друг Венеры и пиров,

Он на обедах – бог обедов,

В своих садах – он бог садов.

«Презрев и голос укоризны…»*

Презрев и голос укоризны,

И зовы сладостных надежд,

Иду в чужбине прах отчизны

С дорожных отряхнуть одежд.

Умолкни, сердца шепот сонный,

Привычки давной слабый глас,

Прости, предел неблагосклонный,

Где свет узрел я в первый раз!

Простите, сумрачные сени,

Где дни мои текли в тиши,

Исполнены страстей и лени

И снов задумчивых души.

Мой брат, в опасный день разлуки

Все думы сердца – о тебе.

В последний раз сожмем же руки

И покоримся мы судьбе.

Благослови побег поэта

. . . . . . . . . .

…где-нибудь в волненье света

Мой глас воспомни иногда…

———

Умолкнет он под небом дальным

. . . . . . . . сне,

Один . . . . . печальным

Угаснет в чуждой стороне.

К моей могиле безымянной

. . . . . . . . . .

Настанет . . . . час желанный,

И . . . . . . славянин

К Сабурову*

Сабуров1, ты оклеветал

Мои гусарские затеи,

Как я с Кавериным гулял,

Бранил Россию с Молоствовым,

С