Раб из нашего времени. Книга девятая. Роль чужака - Юрий Иванович

– Тебе повезло, что у меня ещё ни разу не было в постели тайланца. А про них говорят, что они большие затейники. Поэтому ты уж постарайся показать себя во всей красе. Тогда я тебя помилую, так и быть… Хи! За тебя! Чтобы у тебя всё получилось!

И лихо опрокинула ром в себя.

Стремительно сняла с себя пояс с ножнами и отбросила шпагу в сторону. Затем медленно двинулась в сторону кровати, снимая на ходу свой костюм военного покроя и приговаривая:

– А чего ты всё время молчишь?.. Эй, Плато-он?.. Может, ты совсем без языка остался?.. Тогда участь твоя незавидна, утром организую шикарную и эффектную казнь… Ты какую предпочитаешь: сожжение или расстрел из луков?.. А? Знаешь, как красиво падает человек, проткнутый насквозь сразу пятьюдесятью стрелами…

Я не знал, что мне делать. И думать перестал.

Ни единой мысли!

Разве что удивление всё-таки промелькнуло: «Чего это я такой возбуждённый стал? Она ведь только-только ко мне прикасается…»

Первый раз в своей жизни я занимался сексом и молчал. Причём хорошо молчал, словно я и в самом деле глухонемой. Нет, страсть была, тот же поцелуй у нас получился такой, и язычки переплелись друг с другом, что мы чуть не задохнулись от нехватки воздуха. Но вот даже в стонах с моей стороны это никак не проявилось. И всё по той причине, что я вдруг окончательно уверовал в то, что Машка меня не узнала. Всё-таки моя внешность изменилась кардинально. Моё имя ей тоже ни о чём не говорит. А если кто и догадался о нашей определённой связи (та же императрица Ваташа Дивная), то её здесь нет, радио здесь не существует, а с Катериной никто до конца откровенничать не станет. Тем более что очной ставки со мной не получилось.

Но вот если я заговорю, она меня моментально узнает по голосу. Или не узнает? Он ведь изменился. А я к тому моменту так ещё и не решил: открыться ли ей во время секса или уже по его окончании? А то и вообще к утру? Или завтра?.. Или тянуть до последнего?..

Потом я всё-таки вспомнил: будучи на Дне, жёстко перенастроил свои голосовые связки. Уж так мне хотелось значительно улучшить свои таланты, что не удержался от правки собственного голоса. Та же Ксана утверждала, что мой голос тогда стал неузнаваем. А ведь ещё стоило припомнить, что он у меня поменялся кардинально ещё во время бурного роста моего тела, во время путешествие по Лияне.

То есть, предаваясь страстно любовным утехам, я продолжал периферией своего сознания размышлять:

«При таких условиях, чего я боюсь? Могу смело разговаривать… Но! Здесь дело совсем не в боязни… И даже не в боязни немедленно признаться, кто я такой… Что-то другое мешает… Злость? Похоже… Но злость эта слишком странная… Так и хочется эту суку удушить!.. Стоп! Чего это я?..»

И вот тогда стало понятно, откуда вдруг появились такие кровожадные мысли: я сильно, очень жутко ревную! Да, да! Именно ревную!

Если честно признаваться самому себе, то самое главное в поиске подруг моего детства и юности – это было найти и обнять Машку. Конечно, и двойняшек я был не прочь обнять, да и не только, но именно самая старшенькая среди них троих прельщала меня больше всего. С ней я связывал своё будущее. Она мне снилась женой. На неё у меня ориентировалось семейное счастье. И остальное… И всё прочее. И так далее, и тому подобное.

И сейчас она у меня в объятиях… А душа болит! Злость не проходит! Желание удушить так и рвётся по кровеносным артериям в руки! Я-то сдерживаюсь, но причины такой внезапной ревности – налицо.

Первая: это её бесчисленные фавориты, о которых мне Оляна Ясинских уже все уши прожужжала. То есть здешняя императрица ведёт такой разгульный образ жизни, что мне туда втиснуться с матримониальными планами – бессмысленный поступок. Как бы там среди тех фаворитов не оказаться на самом последнем месте. Стоило мне о таком подумать, как накатывала очередная волна бешенства. И хорошо, что она выплескивалась наружу в виде несколько брутального, жёсткого секса.

Вторая причина: это уж слишком вульгарное поведение самой Машки перед тем, как она бросилась ко мне в постель. По её словам получалось, что она легла сознательно с лысым уродом только по извращённым измышлениям. Мол, с таким ещё не спала и надо попробовать. Вообще, ты, говорит, смертник, старайся, если не хочешь утром сгореть на костре!

Интуиция моя верила, что упоминание о костре – это жестокая выдумка, попытка меня запугать и настроить на определённые действия. Да и не забыл рассказа Шеяна Бродского о заинтересованности моей судьбой. Те же посещения императрицей моей палаты, предоставление особой повозки для доставки в Лордин, озабоченность проходящим лечением. То есть получалось, что Ивлаева чуть ли не сразу настроилась побывать в постели с неведомой зверушкой, вида «тайланец брутальный говорящий». Но не простой тайланец, а герой, таинственный экселенс Трёхщитный, пока ещё загадочный участник сражения егерей со зроаками. Знаю свою подругу хорошо, и как её всегда тянуло ко всяким героям и людям, выпадающим из разряда повседневности.

Но раз существуют две вышеупомянутые причины, то я сам себя удавлю, но не признаюсь, кто я есть. Вначале присмотрюсь, подумаю, остужу горячую кровь, постараюсь втереться в доверие, а то и подняться на более высокую ступень в воинской иерархии империи Герчери. Постараюсь понять, каким образом спасали эйтранов из гибнущего мира и как при этом мои подруги сумели занять высшие посты в образовавшемся государстве. Хотя уже догадываюсь, что эти пройдохи воспользовались значками перехода между мирами. С их счастьем они могли отыскать что угодно.

Но только после сбора всей информации буду решать, что делать дальше.

Потому что и потом у меня останется огромный выбор для определения своего жизненного пути. Могу вернуться в Рушатрон, плюнув под ноги своим бывшим подругам. Могу вообще в иной мир податься, благо что их тысячи, а нужные мне порталы я отыщу в любом случае. Могу сделаться представителем когуяров и отхватить лично себе добрую часть Шартики, устраивая там новое государство. А могу и Машку обломать, заставить вести себя как положено жене, слушаясь меня во всём. Ну ладно, пусть не во всём, но в главном, мелкие капризы я ей прощу… Да и сам не прочь её побаловать…

Последний жизненный путь мне нравился больше всего. Да и недаром снилось нечто подобное!

Поэтому я решился окончательно: продолжаю играть роль лысого тайланца, присматриваясь, изучаю обстановку и мягко, постепенно пытаюсь делать карьеру. Или не надо постепенно? Может, тут больше подойдёт правило «Наглеть так наглеть!»?

К финалу таких рассуждений у нас совпал и бурный финал в нашей постельной забаве. Уже не знаю, откуда во мне столько сил взялось, но Машку я ухайдакал, как Сивка-Бурка Бабу-ягу со ступой. Она буквально со стонами выползла из-под меня, чуть откатилась в сторону и пыталась отдышаться. Я решил ковать железо, пока оно расплавленное и мягкое:

– Вижу, тебе со мной понравилось?