Москва–Таллинн. Беспошлинно - Елена Селестин

Когда подошел Витал, группа с красивыми стариками все еще бродила по площади.

— Идеальный финал, — согласился он.

— Как ты думаешь, Витал, сможем и мы так?

— Мы с тобой, лет через двадцать пять? Почему нет… если начать тренироваться… поцелуешь меня, по-настоящему? Помнишь как в юности тыкался губами в твой упрямый рот — ты была жестока, Ларис.

— Маньяк, ты провожал нас с вечеринки, мы только в тот вечер познакомились. На прощание спросил: Мартин, можно я поцелую твою жену? И полез, — конечно, я остолбенела.

— Ладно, забудем. Мне вообще нравятся молодые, если заведу любовницу, то тридцатилетнюю по крайней мере.

— Ну и дурак, сдался ты ей.

— С ума сошла?!

— Витал, что ты способен дать девушке? Неземную страсть?

— Хм. Не думаю.

— Деньги?

— Причем тут деньги? Я что уже — черный уродливый карлик?

— Жениться не можешь…

— Почему не могу? Вообще правда, куда я Вальку дену, не на улицу же ее выгнать.

— Остается секс. Два раза в неделю на чужой квартире.

— Чем плохо, Ларис? У девушек с этим проблемы, я вон худею, скоро буду влезать во все джинсы.

В спортивном магазине Лариса купила юбку для тенниса, две кофты и куртку, все белое. Пока она выбирала одежду, Витал смешил чопорных продавщиц.

На корте она становилась на подачу — и думала о своей книге. Била по мячу — и представляла новые статьи в московских журналах, как ее книга продается на книжной ярмарке.

Виталу статья про лошадей в первом варианте не понравилась — «перегружено информацией и эмоциями», сказал он, и предложил текст переписать. Статью не одобрил и главный редактор, сказал, что идея хорошая, но подать ее надо иначе.

— Ее легко можно довести до ума, — убеждал Витал. — Ты впихнула в нее фактаж, из которого можно сделать пять больших текстов. Где форма, Ларис? Давишь лавиной фактов.

— Хотите, чтобы все писали одинаково. Индивидуальность имеет право на существование — или уже нет?

— Я бы… на твоем месте, сформулировал так: «наши дети не будут знать, что это такое… когда копыта цокают по мостовой Таллинна… мы теряем… утеряли чувство единения с ней». Надо картинку сделать поярче, просто рассказывай читателю историю… ничего более. Не занудствуй, не для энциклопедии пишешь.

— Идея так нравится, что сам хочешь написать? Бери! Дарю!

— Я что, по-твоему способен ее своровать? — Витал тоже начал злиться.

— Ты и твой главный, — оба считаете, что женщина по определению не способна написать ничего стоящего. Дело в этом, я поняла.

— Да я вообще не про то, что ты женщина, это твой текст пока меня не впечатляет. А ты — всегда.

— Короче, переписывать даже не собираюсь…

— Завелась… тебе теперь нельзя ничего сказать!?

Витал и Лариса разругались.

История отсекла прозаические роли лошади, оставив лишь загадочные. Может, она и впрямь мистическое животное? Единорог ведь тоже — лошадь.

Кентавр Хирон, получеловек-полуконь, научил бога врачевания Асклепия исцелять людей. Имя самого известного целителя древности — «Гиппократ» — означает «властитель коня». Вдруг — наше здоровье зависит только от них, а мы забыли об этом, и поэтому болеем?

Но они способны не только на терапию телесную. Когда-то крылатый конь Пегас, возникший из капель крови Горгоны Медузы, ударил копытом по горе Геликон, где обитали музы. От удара возник источник вдохновения — ручей фиалкового цвета называемый Иппокрена («Конский источник»). Значит, способность к творчеству людям подарили именно лошади, а ведь нет ничего более целебного, чем творчество. Пока они с нами — мы творим и летаем.

За прошедшие недели Лариса настолько погрузилась в материал, что не видела, как можно его изменить, все казалось важным. Бедные мои лошади, бедные мои, и здесь вас обижают, — думала она, вчитываясь. Статья по объему получилась еще больше чем предыдущая, и печатать ее по-прежнему никто не хотел. Лариса предложила «лошадиную тему» в знакомые журналы; в одном отказали, в другом потребовали добавить про моду в конном спорте. Лариса послушно вписала про моду: шляпы, сапоги, седла и попоны. Однако материал опять зарубили, из-за «тяжеловесности». Суета со статьей становилась нудной, Лариса в очередной раз почувствовала отвращение к журналистике.

Выражение рабского безразличия к жизни на морде «покатушечной» лошади, на которой катают маленьких детей, иногда дядек после ужина в ресторане. Такие лошади словно переступили черту боли, они ни на кого не смотрят.

Утешение было одно — разговоры с Александром Ивановичем Калинским по утрам про книгу: это было ее будущее, тайная сила.

7.

Жизнь Стаса поменялась стремительно, он решил, что так подействовать могла только влюбленность, или даже новая любовь. К Ядранке. Следующий шаг, о котором он заставлял себя думать-женитьба и рождение детей. Ему отчего-то было страшно представлять себе их семейную жизнь. Ядранка ни разу не обозначила, что жаждет совместного будущего, она отличалась способностью жить не торопясь, вбирая энергию каждого момента. Стасу казалось, что именно от этого ее тело становилось пугающе сильным, как корабль древних викингов.

Иногда Стас задумывался: на чем зиждется ее горделивость? Ни красоты, ни образованности, ни творческих способностей, даже обаяния — всего того, чем принято гордиться, — в Ядранке не было. Однако ее спокойная любовь к себе не требовала подтверждений, во много раз превосходя самоуверенность умниц и красавиц, с которыми Стас был знаком раньше. Бесподобная осанка Ядранки, словно совершенный радар, собирала в окружающем мире так много силы, что ее хватало и на Стаса; он прятался под ее защитой и стал впадать в зависимость. Когда Ядранка была рядом, чувствовал себя молодым, когда оставался один — мир терял цельность.

Жили в студии Стаса, оба ложились и вставали поздно. Она не проявляла хозяйственного рвения: питались готовыми салатами из супермаркета и спагетти с покупными соусами. Ядранка, похоже, хорошо умела варить только кофе и варила его по особому рецепту, много раз на дню, иногда даже поздно ночью.

Ее бесхозяйственность Стасу даже нравилась, он усматривал особую деликатность в том, что Ядранка не торопилась демонстрировать выигрышные качества супруги, в основном спала и занималась с ним любовью, этому занятию посвящалось много сил и времени. Впервые Стас чувствовал в женщине такое сильное желание, для нее не было барьеров и запретов, каждый раз она умудрялась дать понять, что завтра в постели все будет иначе. Стасу было весело чувствовать особую физическую усталость, давно, а может и никогда, ему не приходилось быть столь увлеченным любовником, ему казалось, что он помолодел, иногда чувствовал себя обескураженным подростком, на которого обратила внимание опытная женщина.