Анж Питу - Александр Дюма

– Не можешь подняться?

– Нет.

– Но ты же только что ворочался, как карась на сковородке?

– О! Только что – дело другое: я услышал ваш голос, н одновременно вы огрели меня кнутом по спине. Но эти средства хороши только на один раз: к вашему голосу я теперь привык, а что до кнута, то я уверен, что теперь вы употребите его только для того, чтобы взбодрить Малыша, который выглядит не лучше меня.

Логика Питу, которая в конечном счете была та самая, какой он научился у аббата Фортье, убедила и даже почти растрогала фермера.

– Некогда мне тебя жалеть, – сказал он Питу. – Давай-ка поднатужься, залезай на спину Малыша – и поедем вместе.

– Но, – возразил Питу, – бедняга Малыш этого не вынесет.

– Ерунда! Через полчаса мы будем у папаши Лефрана.

– Но, дорогой господин Бийо, мне-то ведь совершенно нечего делать у папаши Лефрана.

– Почему это?

– Потому что вам нужно попасть в Даммартен, а мне – нет.

– Да, но мне нужно, чтобы ты вместе со мной попал в Париж. В Париже ты мне пригодишься. У тебя крепкие кулаки, а там, я уверен, скоро начнется заваруха.

– Неужели? – воскликнул Питу, не слишком прельщенный этой перспективой.

Фермер взвалил его на спину Малыша, словно куль с мукой, снова выехал на дорогу и принялся так усердно действовать поводьями, коленями и шпорами, что в самом деле уже через полчаса достиг Даммартена.

Бийо въехал в город по хорошо известной ему улочке. Добравшись до фермы папаши Лефрана, он оставил Питу и Малыша во дворе, а сем кинулся на кухню, где папаша Лефран как раз зашнуровывал гетры.

– Живей, живей, кум! – крикнул ему Бийо, не дожидаясь, пока тот придет в себя от изумления. – Мне нужна твоя самая крепкая лошадь.

– Это Марго, – сказал Лефран, – она уже оседлана, я собирался на ней выехать. Добрая скотина.

– Ладно, Марго так Марго. Но предупреждаю, я ее, возможно, загоню.

– Хорошенькое дело! Загонишь Марго – с какой это стати, скажи на милость?

– С такой, что мне сегодня вечером необходимо быть в Париже, – мрачно отвечал Бийо.

И он сделал Лефрану самый выразительный масонский знак.

– В таком случае загоняй Марго, а я оставлю у себя Малыша.

– Идет.

– Стаканчик вина?

– Два.

– Так ты не один?

– Нет, со мной один добрый малый, который так уморился, что не доползет сюда. Дай ему что-нибудь поесть.

– Сейчас, сейчас.

Не прошло и десяти минут, как оба кума опрокинули каждый по бутылке, а Питу проглотил два ливра хлеба и пол-ливра сала. Покуда он ел, работник папаши Лефрана обтирал его охапкой люцерны, как породистую лошадь.

Освежившись, заморив червячка, Питу в свой черед выпил стакан вина, для чего пришлось откупорить третью бутылку, которая была опорожнена тем более быстро, что ей отдали должное все трое сотрапезников. Затем Бийо оседлал Марго, а Питу с помощью Лефрана взгромоздился позади фермера.

Шпоры впились в бока славной коняги, и она резво поскакала в сторону Парижа, не переставая отгонять мух своим могучим хвостом, чей густой волос сбивал пыль со спины Питу, а иногда хлестал его по тощим икрам в спущенных чулках.

От Даммартена до Парижа восемь миль. Первые четыре пролетели почти незаметно, но после Ле Бурже ноги Марго, хотя длинные ноги Питу и подбадривали ее, начали уставать.

Когда они добрались до Ла Виллет, Бийо заметил над Парижем зарево.

Он указал Питу на красноватый горизонт.

– Разве вы не видите, – изумился Питу, – что это солдаты на бивуаках разжигают костры?

– Солдаты? – переспросил Бийо.

– Раз они есть здесь, почему бы им не быть там?

В самом деле, внимательно посмотрев направо, папаша Бийо разглядел, что равнина Сен-Дени усеяна отрядами пехоты и кавалерии, тихо движущимися в темноте.

Иногда в бледном свете звезд можно было увидеть, как блестит их оружие.

Питу, во время своих ночных вылазок в лес свыкшийся с темнотой, показал своему хозяину даже пушки, по ступицу увязшие в сырой земле.

– Ну и ну, – сказал Бийо, – неужто там что-то стряслось? Надо спешить, мой мальчик, надо спешить.

– А ведь там, пожалуй, и вправду пожар, – вдруг сказал Питу, приподнявшись на крупе Марго. – Глядите, глядите! Видите искры?

Марго остановилась. Бийо спешился и, подойдя к солдатам в сине-желтых мундирах, разбившим лагерь под деревьями близ дороги, спросил их:

– Друзья, не можете ли вы мне сказать, что нового в Париже?

Но солдаты вместо ответа лишь проворчали несколько немецких ругательств.

– Какого дьявола они хотят? – спросил Бийо у Питу.

– Это не латынь, дорогой господин Бийо, – отвечал Питу, дрожа с ног до головы, – вот и все, что я могу сказать.

Поразмыслив, Бийо всмотрелся в солдат.

– Ну и дурак же я! – воскликнул он. – Нашел у кого спрашивать – у немчуры.

Однако, снедаемый любопытством, он остановился посреди дороги и не трогался с места.

Один из офицеров приблизился нему.

– Сдубайте звоим бутем, – сказал он с сильным не мелким акцентом. – Сдубайте бистрее.

– Простите, капитан, – отвечал Бийо, – но я еду в Париж.

– Дак сдубайте.

– Но я боюсь, что ваши солдаты меня не пропустят.

– Бас бробуздят.

Бийо вновь вскочил в седло и рванулся вперед. Его и в самом деле пропустили.

Тут он наткнулся на гусаров Бершени, заполонивших Ла Виллет.

На сей раз он имел дело с соотечественниками, и расспросы его увенчались большим успехом.

– Сударь, – спросил он, – скажите, пожалуйста, что нового в Париже?

– А вот что: ваши парижане совсем взбесились, – отвечал один из гусаров, – подавай им Неккера, а покамест они палят из ружей по нас, хотя мы тут совсем ни при чем.

– Подавай им Неккера! – воскликнул Бийо. – Но разве Неккер не с ними?

– Конечно, нет, ведь король дал ему отставку.

– Король дал отставку господину Неккеру? – переспросил Бийо с изумлением верующего, на глазах которого оскорбляют святыню. – Король дал отставку этому великому человеку?

– О Господи! Именно так, любезнейший; больше того, этот великий человек сейчас скачет в Брюссель.

– Ну что ж! Это им дорого обойдется! – вскричал Бийо громовым голосом, нимало не заботясь о том, что произносить такие мятежные речи в окружении полутора тысяч вооруженных роялистов по меньшей мере неразумно.