Перекресток трех дорог - Татьяна Степанова

– Что вы, она спортом не занималась, – хмыкнула официантка Кристина. – Она такая толстая, расплывшаяся вся. Это вот та, другая…

– Какая другая? О ком вы? – спросил полковник Гущин.

– Ой, я только сейчас вспомнила. Я не сказала вашим полицейским – у меня из головы вылетело от волнения. Она – эта женщина, она же какую-то знакомую здесь встретила. Когда пила свой капучино.

– Знакомую? – Гущин весь обратился в слух.

– Ну да. Она сидела, пила свой кофе. А та подошла к столику. Но садиться не стала. Эта наша постоянная клиентка с ней разговаривала. А потом она кофе допила, поднялась, и они вместе ушли.

– Куда они ушли? В Торговый центр?

– Нет, к парковке.

– И сели в машину?

– Я не видела. Отсюда же парковку саму почти не видно.

– А женщина… вы ее прежде здесь в кафе видели?

– Нет, никогда.

– Опишите ее, пожалуйста.

– Она такая вся из себя. – Кристина сделала рукой небрежный жест. – Навороченная. Сумка дорогая у нее от Валентино, в заклепках. И сама такая – рокерша, блин… но рокерша она никакая! Кожаные легинсы, представляете? В такую жару! И духами от нее пахло за версту – Шанель номер пять. Как от старухи древней.

– Она была старше вашей постоянной клиентки? – уточнил полковник Гущин.

– Нет. Это наша посетительница старше – ей за сороковник уже. А эта моложе ее выглядела намного. Крашеная такая, блонд. Знаете, бывают такие – стервы… точнее, лярвы богатые. Да, еще! У нее на лице маска была! И знаете какая – такие губки накрашенные бантиком, как у Мерилин – и все на черном фоне. А когда она к столику подошла, она маску спустила на подбородок, поздоровалась с нашей клиенткой. И у нее такая челюсть тяжелая нижняя, почти мужская. Рот до ушей. Наверняка ботоксом вся наколотая!

– Значит, эта незнакомка – крашеная, молодая, блондинка, в кожаных легинсах. А что еще на ней было?

– Футболка белая с какой-то надписью, я не разглядела. На руках золота полно – и браслеты и кольца. Упакованная, вся из себя. В нашей деревне таких и не встретишь. Таких лярв я только в Москве на Патриках видала. – Темные глаза официантки гневно сверкнули над маской.

– А как была одета ваша постоянная клиентка?

– Брюки розовые, кроссовки. Кофточка такая цветастая. И палантин у нее был на плечах льняной. Сумка недорогая. Не то что у этой лярвы в прикиде.

– И ваше кафе они покинули вместе?

– Да. Так вы будете заказывать?

– Будем, – радостно воскликнул Макар. – Посоветуйте, что у вас есть максимально безопасное? Что руками на кухне не трогают и жарят-парят?

– Все. – Официантка глядела на него. – Мы все здесь абсолютно безопасны. И здоровы, тесты постоянно сдаем. Возьмите наш шашлык из баранины – он же на шампурах и на открытом огне. Возьмите стейк – он на гриле. Кукурузу молодую – початки тоже на гриле. Цветную капусту.

– Тогда мне все это. – Макар смотрел на официантку в упор. – А потом сладкое, Кристина. На ваш персональный выбор.

– И мне тоже шашлык и кукурузу. – Мамонтов повернулся к Гущину, который свое меню даже не раскрыл. – Федор Матвеевич, здесь все обрабатывают при высоких температурах, на огне, на гриле. Что вы будете есть?

Гущин в перчатках дотронулся до своей маски. Смотрел на приборы на салфетке.

– Суп, – буркнул он хрипло. – Любой. Двойную порцию.

Официантка встала и упорхнула исполнять заказ.

– Наша повешенная перед смертью с кем-то встретилась. И это женщина, – констатировал Клавдий Мамонтов. – Начальник судебной канцелярии и какая-то дамочка в кожаных легинсах, вся в золотых браслетах и кольцах… Необычная подружка для судейской.

– Как вы свой суп есть будете? – спросил Макар Гущина. – Вы же маску умрете – не снимете здесь. Я, конечно, вам могу дырочку прорезать на маске. Но я тут финт видел в интернете. Хитрости «ковидной» жизни нашей. Есть у вас еще одна маска, полковник? Наденьте ее сверху так, чтобы только нос закрывала.

Гущин достал из кармана пиджака пузырек антисептика. Салфетку смочил и начал методично и медленно протирать свои столовые приборы. Затем глянул на Макара и достал вторую маску. Надел, как тот сказал.

– А свою опустите ниже. Пусть первая маска вам верхнюю губу прикроет, а вторая подбородок и нижнюю губу, и можете ложку спокойно с супом в рот совать. Обольетесь, потом маски смените. – Макар говорил все это на полном серьезе.

А полковник Гущин все это на полном серьезе сделал.

Клавдий Мамонтов смотрел и пытался измерить мысленно дно психоза, в который они все погружались медленно, но верно.

– Сейчас общество после карантина поделилось на тех, кто считает, что худшее уже позади и все скоро устаканится и станет как прежде. Поэтому они пытаются жить, как жили. И не замечать ничего. Ходить, например, в кафе, в котором столики отодвинуты друг от друга и воняет антисептиком от пола и столов. – Макар облокотился на стол, придвинувшись к Гущину. – А другие шарахаются от собственной тени. И считают, что нам дана временная передышка. А все самое худшее еще впереди. И никакой прежней жизни уже никогда не будет.

– Ты, конечно, первой категории, кузен из Англии. – Гущин смотрел на Макара. Две маски на его лице выглядели… страшно. Не смешно – страшно.

– Нет. Я ни к первой категории себя не отношу, ни ко второй. Я посредине где-то застрял. Как стоик. Читали Марка Аврелия, Федор Матвеевич?

– Нет. Император который римский?

– Философ-стоик. Он считал, что умереть… в общем-то, можно тоже достойно и красиво. Не делая из себя посмешище для людей. Он жил во время первой чумы, пришедшей в Рим с востока. От чумы в результате и умер.

– Федор Матвеевич, мы, конечно, будем искать эту незнакомку в кожаных легинсах, которая с Ляминой в кафе встречалась, – перебил Макара Клавдий Мамонтов. – Но вы… вы же нас втемную пока держите. Вы нам не говорите самого главного.

– Чего еще я вам не говорю? – Полковник Гущин неожиданно печально вздохнул.

– Главного. С чего вся эта история для вас лично началась. Почему вы так вдруг мне позвонили. Почему решили сами этим делом заняться, хотя… уж я вам правду сейчас скажу – для вас в таком психологическом состоянии работать просто невозможно. История с повешенной Ляминой и четвертованным Громовым – это ведь на самом деле середина истории. А у нее есть начало. И вы о нем нам отчего-то не рассказываете.

– Есть начало, – ответил полковник Гущин. – Я не стал вам говорить по одной простой причине. Начало этой истории абсолютно не похоже на то, что мы имеем сейчас. Возможно, оно вас даже разочарует. Вы ведь уже на девяносто процентов уверены – по глазам вашим вижу, что мы столкнулись с серийным убийцей.

– Да! Я вам это уже сказал. И Клава… Клавдий и сам так думает, – воскликнул Макар оживленно.