Не верь мне - Алиса Ковалевская

— А ты ждала? — спросил хрипло, не отрывая от меня взгляда, будто пригвождая им к стене.

Поднялся, пальто соскользнуло с его плеч на пол, но он не обратил на это внимание. Не обратил, потому что всё его внимание было приковано лишь ко мне. Я вжалась в стену, еще сильнее стиснула плед на груди. А он приближался. Будто хищный зверь, неспешно, зная, что его добыча уже никуда не денется, растягивая удовольствие, питаясь страхом.

— Так ждала? — подойдя вплотную, повторил вопрос Громов.

От него пахло дорогим алкоголем и едва заметно — шоколадом.

— Ждала, — решила, что врать не имеет смысла. — Ждала! — громче, ему в лицо.

Он ухмыльнулся. Недобро. Криво. Отнял мои руки от груди и припечатал к стене своими. Полы пледа распахнулись, я шумно втянула воздух, не понимая, почему не сопротивляюсь.

— Зря, Алина, — склонился и провел губами по моей шее. — Зря ты согласилась на мои условия, — языком оставил влажную дорожку к мочке. Поцеловал. — Это ошибка. Ошибка, Алина.

Я дернулась, но Громов не дал мне даже выдохнуть — в следующее мгновение сжав запястья, буквально впечатал меня в себя.

Губы его оказались на моих. Заставив меня разомкнуть их, дерзко, настойчиво, он проник языком между моих зубов и принялся заигрывать с моим.

— Олег, — я отвернулась. Шумно дышала, чувствуя, как колотится сердце. Отголоски разума все же еще остались. — Остановись, — попыталась оттолкнуть его от себя, но он покачал головой, снова обнимая.

— Хочешь знать, почему я не приехал за тобой?! — жарко в губы.

Я кивнула, не найдя в себе сил сказать хоть что-то.

— Потому что это неправильно, Алина, — прорычал и снова впился в мои губы, прикусил нижнюю, а после провел языком так нежно, что я не удержала стон. Усмехнулся, отпустил мои руки и, обхватив ладонями мое лицо, заставил посмотреть на него.

— Это неправильно то, что я чувствую к тебе, — заговорил, сипя. — Неправильно, Алина! И хотеть тебя тоже неправильно. Ты другая! Другая, черт возьми! — закричал и ударил кулаком о стену в каких-то сантиметрах от моей головы.

Удар был таким сильным, что висящая на стене рамка с фотографией дрогнула. У меня зашумело в ушах, испуг накатил остро резко, так, что я не удержала вскрик. Зажмурилась и тут же ощутила горячие губы на щеке. Дыхание, — неровное и тоже горячее и стук сердца — бешеный. Не его — свой.

Открыла глаза и облизнула губы. Олег следил за моим языком, как одержимый, будто готовый вот-вот сорваться и наброситься. И я, как это ни ужасно, готова была просить его сделать это.

— Другая, — едва слышно выговорила я. Руки мои сами собой поднялись, я обхватила Олега за шею. — Не как твоя жена?

Взгляд Олега тут же изменился. Огонь, пылающий в его зрачках, заволокло тьмой. Лицо перекосило от ведомой лишь ему гаммы чувств и противоречий.

Я поняла, что зря задала этот вопрос именно сейчас. Поняла, как только слова прозвучали, но было слишком поздно. Для меня было слишком поздно. Хотела ли я занять её место? До конца уверена я всё ещё в этом не была, но не уверена была и в том, что не хочу. Уже не уверена.

Олег дернулся, желая отстраниться, но я не пустила. Сама не знаю, откуда нашла в себе храбрость. Он был на грани — я видела, но в это мгновение готова была пройти по этой грани вместе с ним. По грани, по лезвию, по краю утеса. Лишь бы хоть чуть-чуть приоткрыть его для себя, понять его, почувствовать.

— Не смей, — процедил он наконец. — Никогда не смей говорить об Ане, — сорвал с себя мои руки, грубо. Больно.

— Почему? — поморщилась, потирая кисть.

— Не нарывайся, Алина, — предупредил, не отрывая взгляда. — Иди к себе.

— Почему мне нельзя говорить про твою жену, Громов? — я понимала, что нарываюсь, но осознавала так же и то, что его эмоции — это путь к его познанию. Вывести, вывернуть наизнанку — единственно доступный мне сейчас путь к пониманию Олега Громова.

Он прищурился, ядовито усмехнулся.

— Потому что ты — никто, бездомная шавка, которую я подобрал на улице, — неожиданно выплюнул он. Лицо его исказилось ненавистью. — Не смей даже имени моей жены произносить! Не смей даже думать о ней!

Я оторопела, не в силах сделать и вдоха. Все внутри упало, рассыпалось прахом к моим ногам. Чего угодно я могла ожидать от него — ярости, жесткости, отстраненности, только не этого. Дыхание замерло где-то в горле, возбуждение, которое я испытывала, жар желания, дрожь — все превратилось в колючие льдинки, изнутри до крови царапающие меня. Губы задрожали, уголки глаз защипало. Одновременно с выдохом, который мне все-таки удалось сделать, по щекам потекли слезы.

— Вот как, — выдавила через силу. — Бездомная шавка, значит?

— Иди в комнату, Алина. Живо! — окатив меня волной почти физически ощутимой ярости, рявкнул Олег. Отойдя, пнул банкетку и снова повернулся. — Пошла! — заорал, указывая в сторону лестницы.

Я же, тоже глядя ему в глаза, повела плечами. Плед упал на пол, но я даже не наклонилась, чтобы его поднять.

— Я тебе не шавка, — прохрипела, прикрываясь руками, защищаясь от него, от его глаз, от его темноты.

Громов подошел. Коснулся живота. Нежно. Как никогда ко мне еще не прикасался. Затем провел по голому плечу, поддел лямку бюстгальтера, потянул, сбрасывая с плеча. А после…

После он поднял плед и, закутав меня в него едва ли не в кокон, выговорил уже спокойней, но не менее жестко:

— Иди в свою комнату, Алина. Если мне понадобится шлюха на ночь, я закажу твою подружку или кого-то вроде неё. В твоих услугах я нуждаюсь лишь в той мере, в которой мы это обговорили. Я нанял тебя, как горничную, вот и выполняй то, что от тебя требуется. В качестве шлюхи ты меня не устраиваешь.

— Мерзавец, — выплюнула ему в лицо и, толкнув что было силы, побежала наверх.

— Мерзавец!! — не выдержав, заорала с верхней ступени, вцепившись в перила. — Ненавижу тебя, Громов! Ни секунды не останусь в твоем проклятом доме!!! — всхлипнула я.

— Ну и вали! — донеслось мне вдогонку, когда я силой заставила себя побежать дальше — к комнате. Звук собственных шагов отзвуком барабанил в ушах вместе с его словами. Вали. Меня знобило, тело, губы и щеки при этом пылали. Слезы, крупные, отчаянные, продолжали течь по лицу.

Хотелось что-то сделать. Разбить, разрушить. Но я вытащила чемодан и принялась скидывать вещи без разбора. Больше ни мгновения не хочу здесь оставаться.

— Хватит, Громов!!! — закричала и, взвыв, в голос зарыдала, оседая на пол.

Хватит…

Алина

— Ну и куда ты собралась?

Я даже взглядом Громова не удостоила. Выволокла чемодан из комнаты и захлопнула дверь.

— Алина. — Он сделал попытку удержать меня. Пошатнулся и, морщясь, опёрся ладонью о стену. Пьяный, все ещё разъяренный, выматерился и опять попробовал поймать меня за ткань толстовки, но я, отпрянув, процедила: