Милорадович - Александр Бондаренко

«Между тем, лишь только граф Суворов приехал к армии, как начались победы; всякий день бюллетень объявлял о каком-нибудь выигранном сражении, так что граф Дерфельден спустя несколько дней сказал мне:

— Надобно просить великого князя ехать скорее к армии, а то мы ничего не застанем; я знаю Суворова, теперь уже он не остановится»[302].

«26 апреля фельдмаршал прибыл в Вогеру к авангарду князя Багратиона, а через час сюда же приехал Цесаревич, Великий князь Константин Павлович»[303]. «По приезде в армию, мы нашли фельдмаршала в Вогере; это было поздно вечером; лишь только он узнал, что великий князь к нему пришел, граф Суворов выскочил из другой комнаты, подошел к его высочеству, поклонился ему об руку и сказал:

— Сын природного нашего государя.

Фельдмаршал был одет в коротком белом кителе; на голове имел род каски, на которой был вензель F II, на шее Мальтийский крест великого бальи[304], на широкой черной ленте, а глаз завязан черным платком; он не снял, вероятно, каски потому, что она придерживала перевязку. Его высочество обнял фельдмаршала, поцеловал и спросил:

— Что это у вас, граф Александр Васильевич, глаз завязан?

— Ах, ваше высочество, — отвечал фельдмаршал, — вчерашний день проклятые немогузнайки меня опрокинули в ров и чуть косточек моих всех вдребезги не разбили. (Казаки взяли в реквизицию где-то одну небольшую синего цвета карету. Граф Суворов ее увидел и приказал купить: в этой карете он всегда ездил запряженною парою лошадей, которых брали из ближайших деревень, и с кучером из мужиков, а кривой его повар стоял всегда лакеем на запятках.)

Потом, подходя к графу Дерфельдену, сказал: "не вижу". Великий князь назвал ему генерала.

— Старинный приятель и сослуживец, Вильгельм Христофорович! — сказал фельдмаршал, перекрестясь, поцеловал крест, который находился в Андреевской звезде; — нам должно, — продолжал он, — его высочество, сына природного нашего государя, — и опять поклонился об руку, — беречь более, нежели глаза свои: у нас их два, а великий князь у нас здесь один»[305].

«На другой день утром Суворов, в полном парадном мундире, со всеми чинами главной квартиры, представился великому князю и подал его высочеству строевой рапорт о войсках русских и австрийских»[306].

«Присутствие здесь государева сына не замедлило вдохнуть новое рвение в войска и произвело на население благотворное в отношении союзников влияние»[307]. Сказано со всем монархическим патриотизмом, хотя на самом деле — по крайней мере, поначалу — всё оказалось совершенно не так…

Для нас же великий князь Константин Павлович, во многом похожий на своего державного отца, представляет особенный интерес. Суворовский поход по-настоящему свел его с Михаилом Андреевичем, что определило судьбу нашего героя до последнего его дня — и даже сам этот день. Хотя нет сомнения, что он и ранее был хорошо знаком с шефом лейб-гвардии Измайловского полка.

«Генерал граф Милорадович, великолепный во всех его деяниях, по прибытии его высочества к корпусу генерала Розенберга, в котором Милорадович служил, подвел к великому князю прекрасную английскую лошадь; Сафонова[308] и меня, как бывших с ним однополчан, ссудил тоже английскими лошадьми»[309].

«В полдень [30 апреля] к авангарду прибыли великий князь Константин Павлович и генерал Милорадович»[310].

Как назло, в это время «Суворов приказал генералу Розенбергу… с частью его корпуса идти за [реку] По и овладеть городом Валенцей… это была операция совершенно частного характера; проведенная в непосредственной близости от главных сил французской армии, она не могла удаться и в лучшем случае вела лишь к тому, чтобы укрепиться на правом берегу По. Никто не знает, что должно было получиться из этой операции, и можно даже сказать, что она была во вкусе сражений на турецком театре войны, где они не имели другого значения, кроме взаимного уничтожения»[311].

Поначалу, когда авангард переправился за реку По, все развивалось успешно. «Жители Бассиньяны встретили Чубарова[312] с радостью и тотчас стали рубить дерево вольности»[313]. Не удивительно — «…по справедливости в начале войны можно было назвать общественное мнение авангардом французской армии. Но как с того времени все переменилось! Нигде не имела Франция столь много врагов, как в завоеванных ею землях»[314].

«Узнав о переправе русских у Бассиньяна, генерал Моро[315] немедленно двинул туда части дивизии Виктора[316] и Гренье[317] и сам поехал на место сражения… Положение авангарда Чубарова с каждой минутой становилось все тяжелее и тяжелее, а помощи не являлось. Тогда великий князь Константин Павлович сам поскакал к переправе и приказал генералу Милорадовичу с одним батальоном своего полка идти на выручку Чубарова. Милорадович бегом повел свой батальон на поле сражения и, придя сюда, пристроился к правому флангу. Вслед за тем подошли еще 2 батальона. В это время неприятель обходил наш отряд с обоих флангов; кавалерия — справа, а пехота — слева. Войска наши, отступая, отбивали все атаки французов. Но вот на ближайших высотах показалась колонна генерала Виктора, шедшего из Александрии.