Кто стоит за дверью - Тиана Веснина

— Блин! Еще раз вот так закроешься, Василий на фиг дверь вообще вышибет, — влетела раскрасневшаяся и прилично выпившая Нина. — Хорошо, что на этот раз он только тряхнул ее, и ключ вывалился. — Тут Нина заметила Гелену.

— А! Васька! — позвала она своего парня. — Смотри, за матерью уже врачиха из дурдома приехала!

В комнату заглянул здоровенный молодой мужчина. Хмыкнул. Покрутил пальцем у виска и сказал:

— Вы, тетя Зоя, не обижайтесь. Но вы и впрямь ненормальная!

— Вот! Уже и домовая общественность отметила твою невменяемость! — высказалась Нина и, обняв Василия, удалилась с ним в другую комнату.

— Это что, твоя дочь?

— Да! — сбрасывая с себя шарф, ответила Зоя, радуясь ее столь своевременному появлению.

— Зачем ты шарф сбросила? Я его хочу тебе подарить. Ты такая бледная, несчастная. И, если правда, что я слышала, тебе нельзя двигаться, — тут же оправдала свои странные действия Гелена. — Говорят, что на тебя напали. — Она метнула взгляд на лежавший на столе корсет. — Ты видела, кто это был?

— Нет! Притом все произошло так быстро. А как ты успела узнать об этом?

— Меня постоянно мучило, что после смерти Лоры ты как бы выпала из нашего круга. Я навела справки и очень удивилась, узнав, что ты не окончила, как нам говорила Лора, Чикагский университет. Потом твои следы вообще затерялись. Мне стало интересно. Я узнала твой адрес. А когда подъехала к твоему дому, спохватилась, что идти с пустыми руками не совсем удобно. Поэтому повернула обратно и заехала в гипермаркет. Купила шампанское, торт. Около подъезда несколько человек громко обсуждали нападение на Зою из 32-й квартиры. Прости, но я репортер и должна быть в курсе всего, иначе чувствую себя некомфортно.

— А шарф ты тоже купила?

— Что? Шарф? Нет, это мой! Между прочим, от Нины Риччи. Красивый, правда?

Она замолчала, а Зоя не старалась поддержать разговор.

— Давай выпьем, наконец! — спохватилась Гелена.

— Что-то не хочется, — отозвалась Зоя.

— Ну немножко!

Зоя поднесла фужер к губам и сделала вид, что пьет. Гелена спокойно выпила шампанское и налила еще.

— Значит, ты окончательно решила отказаться от своей части наследства?

— Да, окончательно, — уверенно подтвердила Зоя. — Дочь за это называет меня сумасшедшей и грозит отправить в психбольницу.

— Заботливая у тебя дочь, — проговорила в задумчивости Ванышева. — Как я поняла, твой отказ мотивирован уверенностью, что на тебя покушался кто-то из наследников?

— Да. В день похорон Лоры меня едва не сбила машина, а сегодня… сама видишь…

— Что ж, в данной ситуации уговаривать я нахожу излишним и даже опасным. А вдруг ты права? В конце концов жила же ты без денег Лоры.

— Как и ты, — осмелела Зоя.

Гелена сухо улыбнулась и, поднявшись, стала прощаться. Оглядев напоследок комнату, открыла сумку, вынула несколько купюр и протянула их Зое.

— На стол не кладу, дочка заберет.

— Не надо! — отвела ее руку Зоя.

— Ладно тебе! В твоем положении, с располосованным животом, нечего из себя строить, — силой всунула она ей деньги и ушла.

В комнату заглянула Нина.

— Что, ушла? Шикарная тетка! Пахнет на несколько тысяч, — потянула она носом. — Ух ты, какой шарфик! — схватила она шарф, но Зоя ухватила его за другой конец.

— Не трогай! Это мой! — закричала она в исступлении. — Не трогай!

— Да ладно! Ого! Шампанское, торт! Ничего себе, такой торт рублей пятьсот стоит. Я отрежу себе и Васе по кусочку?

— Забирай весь! Только оставь меня в покое! — из последних сил крикнула Зоя.

— Ну отдыхай! Я свет потушу. Отдыхай!..

Когда в комнате был выключен свет, а шум, доносившийся из комнаты дочери, превратился в отдаленный, не действующий на нервы гул, Зоя вздохнула и погрузилась в легкое преддверие сна. Но приятное забытье длилось недолго. Противная, постоянно гонимая ею мысль, кто, в конце концов, виноват, что она оказалась в таком положении, вдруг потребовала немедленного разъяснения. Ей почему-то показалось, что именно сейчас откроется истина.

«Зачем копаться в прошлом? — попыталась воспротивиться Зоя наступавшим на нее, словно войско, воспоминаниям. — Изменить ничего нельзя, даже слова, даже мысли. Все останется в неприкосновенности. Прошлое неизменимо, и его результат — моя нынешняя жизнь».

Зоя совершила ошибку, она все же позволила приятному воспоминанию развернуть перед ней во всем блеске картину былого…

Послышался шум прибоя, раздались голоса гостей, которые допоздна засиделись с ее родителями на веранде… Но почти тут же шум прибоя сменился раскатами грома, сладкозвучные голоса гостей приняли непреклонный тон, а благоустроенная дача сменилась убогим домиком…

Зоя застонала, но было поздно. Утратив последние физические силы, она не смогла найти сил душевных, чтобы бороться с мерзкими картинами, которые всплывали в памяти, торопливо сменяя одна другую, словно боясь, что именно этот эпизод она не вспомнит, и он не заставит ее страдать еще глубже…

С того момента, как Зоя начала осознавать себя, она начала осознавать и исключительность своего положения. Если бы ее родители не изображали из себя ярых поборников равенства, Зою отдали бы в спецшколу. Там она была бы одной из многих, а в обычной районной школе она оказалась на положении советской принцессы. Директор по всем вопросам советовался с ее отцом. Когда мать приходила на родительские собрания, ее усаживали в президиум и обращались с просьбами помочь школе в решении насущных проблем. Родители шли навстречу, и Зоя была круглой отличницей. Но даже, если бы они отказывали в помощи, никто из учителей не посмел бы поставить Зое оценку ниже «пяти», разве что самый независимый — преподаватель физкультуры — рискнул бы на «пять» с минусом.

Так бы Зоя и окончила районную школу с золотой медалью и поступила без экзаменов в какой-нибудь институт, но одна из подруг матери внесла смятение в их семью.

Они отдыхали на море, на правительственной даче. Эта подруга приехала к ним в гости вместе со своей дочерью, которая была на два года старше Зои.

— О чем вы думаете? — с искренним выражением ужаса воскликнула она, приложив руки к щекам. — Неужели вы хотите, чтобы ваша Зоя окончила советский ВУЗ? Это же моветон! И что она будет делать, пардон, с советским образованием? В воздухе что-то носится… — доверительно шепнула она матери Зои. — Не могу сказать, что. Не знаю. Но мы с мужем настороже. Увы!.. Со стороны всем этим обывателям кажется, что мы катаемся, как сыр в масле. Катаемся, но в постоянной тревоге, чтобы сыр не порезали на мелкие кусочки, а масло не превратилось в прогорклый маргарин. Ничто, как говорится, не вечно. А дети! Пока мы в силах, пока занимаем высокое положение, дай бог, чтобы так оно было до пенсии, мы должны устроить их. Вот моя Леночка на следующий год оканчивает английскую спецшколу. Но даже здесь, на отдыхе, она занимается с репетиторами. Пришлось вывезти из Москвы двух профессоров. Один преподает ей английский, а другой — основы экономики. Мы хотим отправить ее в Йельский университет.