Запредельные силы: Противостояние - Андрей Степанов

Любовь Михайловна очнулась на полу в темном коридоре своего домика. На полу лежал белый платок, тросточка стояла у стены. Женщина охнула, протянула руку к платку и замерла. На коже не осталось ни проступивших синих жил, ни старческих пятен. В голове снова прозвучал голос мужа: «Люба…» — и она поднялась на ноги. За окном поднималось солнце.

Со всех ног она бросилась в комнату к единственному зеркалу, взглянула в него и громко охнула, увидев в отражении молодую девушку с густой гривой черных, как смоль, волос.

***

Василий и Палыч вернулись из квартиры Семена. Увиденное требовалось хорошенько обдумать и обсудить. На столе в кабинете Чернова стояли чашки с остывшими остатками дневного чая.

— Может, у тебя есть, что покрепче? — с надеждой в голосе спросил Палыч.

Дед Василий молча открыл ящик, вытащил оттуда круглую бутылку с коньяком и кинул другу. Тот поймал ее на лету.

— Ты всегда хранишь непочатые бутылки в своем столе? — слабо улыбнулся старик.

— Исключительно на тот случай, когда зову тебя в гости. — Чернов отошел от стола к книжному шкафу, начал быстро перебирать книжные корешки. В это время Палыч вытащил пробку и плеснул немного темно-коричневой жидкости в чашку.

— Ты сказал, что у тебя есть хоть какое-то объяснение тому, что мы сегодня видели.

— Есть, есть, — пробормотал Василий, продолжая перебирать книги. Наконец, он извлек одну, сильно потрепанную, еще в кожаном переплете. Тиснение полностью потеряло краску, листы, местами надорванные и лишенные уголков, были покрыты чернилами, нанесенными еще при помощи гусиного пера.

— Ну, так? — нетерпеливо спросил Палыч, отхлебнув из чашки. — Ммм, давно не пил такого! — он посмотрел на бутылку. — Что это?

— Коньяк, — Василий оторвал глаза от книги. — Армянский. Ему около полувека.

— Сколько? — поперхнулся Палыч. — Ну ты даешь, он же на вес золота.

— Ты его все равно открыл, так что придется допивать. На трезвую голову ты во все происходящее вряд ли поверишь.

— Да ну, — фыркнул Палыч, тряхнув головой. Кустистые брови старика сдвинулись, лоб наморщился еще сильнее. — Я верю почти во все. Вот только, что американцы на Луне были — не верю. И в бога — не верю. Ну и…

— Я понял, — перебил его Василий. — Ты у нас человек открытых взглядов. Космополитом не называли тебя никогда?

— Да я… — замялся Палыч и, увидев улыбку Чернова, расслабиться. — Тьфу ты, старый пень. За такие шутки тебя бы… Давай уже, рассказывай. — Бутылка коньяка звякнула о чашку. — Видишь, до сих пор руки не могу успокоить.

— Словом, если верить тому, что здесь написано, то существуют животные, которые могут влиять на людей.

— Кхе, — закашлялся Палыч и отставил чашку на подлокотник, — чушь, кхе-кхе.

— Ты же обещал во все поверить. Эту книгу написал еще в 1749 году Антуан Фиорентини. Он путешествовал по всему континенту, собирал сведения и искал доказательства того, что есть высшие силы, которые неподвластны человеку. И те силы, которые могут на человека влиять. В то время как раз начиналась промышленная революция и все больше людей считали, что природа должна покориться и непременно покорится. Нашел он их на самом деле или нет — доказательств не осталось. Но судя по тому, что он записал, он нередко встречался с людьми, которые описывали ему животных своенравных, которые могли спасти все поселение от «пожара, войны или других бедствий».

— Постой-постой. Я хоть уже и немолод, но я застал все эти умные передачи по Дискавери. Все животные спасаются от землетрясений, ураганов, пожаров, бегут, потому что слышат больше, чем человек. — Палыч с довольным видом снова взял в руки чашку.

— Верно, но дальше он пишет…

— Он по-русски пишет? — засомневался Палыч. — Он вроде итальянец.

— Дружище, я вполне сносно читаю по-итальянски. Здесь нет даже ошибок перевода.

— Ааа… — растерянно протянул гость и допил остатки из чашки. — Я знаю тебя уже столько лет, а об этом…

— Тебе бы пригодилось мое знание языков? — дед Василий посмотрел на друга поверх книги и перелистнул страницу.

— Да нет, инструкции к технике я сам читать умею.

— Слушай еще. «Довелось мне видеть дивного зверя, пса, черного, словно уголь. Казалось, он слушал меня. Он пристал ко мне в Петербурге и некоторое время бродил со мной по улицам. Временами он вел себя, как человек. Я даже начал было с ним разговаривать и беседовал до тех пор, пока местные мальчишки не начали надо мной смеяться. Готов поклясться, что пес кивал или качал головой, когда я задавал ему вопросы, а также неотрывно смотрел мне в лицо на протяжении всего разговора. Он исчез через пару дней, когда в гостином дворе, где я проживал, умер какой-то делец. Я искал собаку по всему городу, но так и не смог найти его. Более того, опрошенные мной люди сказали, что видели со мной пса, но после того случая он тоже не попадался им на глаза.» Мне кажется, это уже ближе к нашему случаю.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что у нас в городе объявилась трехсотлетняя псина, которая мистическим образом связана с каким-то криминалом? — повысив голос, возмутился Палыч. — Мне кажется, что твой итальянец нередко подпитывался этим же коньяком!

— Уж не знаю, чем он питался, — усмехнулся Василий. — Но история очень похожа. Не ты ли собственными глазами видел черную собаку со странным поведением? Не при тебе ли бедный Семен говорил о том, что она делает?

Пал Палыч в сомнениях хмыкнул и почесал голову. Как человек, воспитанный в традициях рационализма, он не мог поверить, что есть что-то выбивающееся из системы.

— Может быть ты и прав, Вась. Может, действительно в этой собаке было что-то нечеловеческое, тьфу ты… ну какое там у них. А он не пишет еще чего-нибудь? О таких же.

— Сейчас, минутку. — Дед Василий быстро пробегал глазами по страницам, перелистнул несколько. — Вот, еще. «Каково же было мое удивление, когда на следующий день ко мне на улице подошел горожанин, довольно хорошо одетый. Он, прежде всего поинтересовался моим здоровьем и тем расположил меня к себе. После нескольких любезностей он спросил, нет ли у меня собаки. Когда я спросил, как она выглядит, прикинувшись, что у меня их несколько, он уточнил, что черной. Я сказал, что никогда не имел такой собаки и человек, откланявшись, удалился прочь». Да, ему эта собака тоже не померещилась.

— А еще чего-то, более конкретного, в твоей библиотеке прошлых веков нет?

— Там многое есть, — уклончиво ответил Чернов, — многое, но не все из этого правда. Я собирал эти книги много лет. В одной, например, есть старые алхимические рецепты и ей больше четырехсот лет. Другая посвящена медицине и рассказывает о болезнях, которые сейчас не найдешь ни в одном учебнике — и я не могу сказать, насколько она правдива. Есть даже летописи, которые я не могу никак перевести. Буквы выглядят очень похожими, но совершенно не складываются в слова, которые встречаются даже на новгородской бересте. — Он сделал глубокий вдох. — Но все же я сомневаюсь, что там есть конкретика по нашему случаю. Как бы эта собака тоже не исчезла. Тогда этот случай просто будет еще одной загадкой.