Герцог-обольститель - Адель Эшуорт

– Потому что она беззастенчиво флиртовала с моим мужем на виду у всех и в моем присутствии.

Ее и саму удивило это признание, и она отвернулась, чтобы скрыть свое замешательство.

– Я хочу танцевать с вами, – вдруг сказал он. Обрадовавшись, что он сменил тему, она глубоко вздохнула.

– Это доставит мне удовольствие.

– И мне тоже, Ливи.

Он так нежно произнес ее имя и так странно на нее посмотрел, что у нее мороз пошел по коже. Словно у них был – и будет – какой-то общий секрет. Но ей пришлось напомнить себе причину, которая привела их на этот бал.

Она сделала шаг ему навстречу. В одной руке она держала веер, в другой – бокал с шампанским. Он не спускал с нее глаз.

– Я должна вам сказать... – произнесла она достаточно громко, чтобы он услышал ее в шуме толпы, – хотя мне очень нравится, когда вы называете меня Ливи, Эдмунд никогда так меня не называл, и все об этом знали. – Она откашлялась. – На днях вы так меня назвали в присутствии Нормана, хотя я и сомневаюсь, что он это заметил, поскольку он не часто видел Эдмунда. Все же вам не следует употреблять мое имя в присутствии посторонних. Просто чтобы не рисковать.

Он никак не отреагировал.

– Вам следовало предупредить меня.

– Знаю. Просто я... мне...

– Вам нравится, когда я вас так называю? – закончил он за нее.

Ее щеки запылали, и она стала обмахиваться веером.

– Да, нравится. Так меня называли моя мать, мой отец, очень близкие друзья. Эдмунду это имя просто не нравилось. Но когда его произносите вы... – Она оглянулась, чтобы удостовериться, что никто не заметил ее неловкости, и облегченно вздохнула, увидев, что гости ведут себя так, будто их вообще не было в зале. – Я не знаю. Я не могу этого объяснить.

– Думаю, потому, что оно звучит слишком интимно. – Она покачала головой:

– Нет, оно просто... менее формально, более фамильярно, но мы с вами вроде... родственники, и в том, что вы называете меня Ливи, нет ничего особенного.

– Оно все же звучит более интимно, – улыбаясь, настаивал он, – и именно поэтому оно мне нравится.

– По-моему, нам пора начать танцевать.

– Однако, – сказал он, не желая менять тему разговора, – что касается вашей любезной просьбы, я воздержусь называть вас Ливи, когда мы не одни. Но с этого момента вы никогда и нигде больше не будете называть меня братом.

Она смешалась. Он был ее братом по закону.

– Договорились?

– Договорились.

– И еще. – Он подошел так близко, что ее юбки закрыли ему ноги, а его голова склонилась над ее головой. – Если мы окажемся в какой-либо интимной обстановке, где мне будет позволено называть вас Ливи, вы будете называть меня Сэмсон. Не «брат», не «сэр», не «ваша светлость» и никогда «Эдмунд», а только Сэмсон.

Она смотрела на него в полном изумлении.

– Если только, – поправился он, – вы не предпочтете называть меня каким-нибудь другим уменьшительным именем, чему я буду бесконечно... рад.

Уменьшительным именем? Рад? Он неожиданно улыбнулся так, что у нее подогнулись колени.

– А теперь давайте танцевать, моя очаровательная леди Оливия.

Не дав ей возможности возразить, он взял у нее бокал с шампанским, поставил его вместе со своим на столик рядом и предложил ей руку.

Они вышли в центр зала и медленно закружились под музыку.

Краем глаза она видела, что все на них смотрят. Но они были заметной парой, особенно благодаря его высокому росту. Не спуская с нее глаз, он вел ее, отлично попадая в такт музыки. Он оказался замечательным танцором, и опять стала очевидна разница между ним и его братом. Эдмунд танцевал хорошо, но Сэмсон, казалось, был поглощен ею. Между тем она не раз замечала, что мысли Эдмунда во время танца были где-то далеко, словно он предпочитал в это время с кем-нибудь общаться, а не танцевать с ней. Чем больше она узнавала Сэмсона, тем больше ее беспокоило его родство с ее мужем.

– Расскажите мне о своей семье, – тихо попросил он ее.

Она отпрянула, удивившись:

– О моей семье?

– Скажем так: меня больше интересует ваше прошлое, чем парфюмерные вкусы нынешнего сезона.

– Это не вкусы, а ароматы.

– Нуда, конечно.

Он продолжал кружить ее по залу, хотя она заметила, что он постепенно ведет ее к дверям, ведущим на балкон, чему она была рада. Ей просто был необходим глоток свежего воздуха.

– Поскольку разговор зашел об ароматах, какими духами вы надушены сегодня?

Она понимала, что ему это совсем не интересно, но была благодарна за то, что он переменил тему.

– В основе – ваниль, а для цвета добавлен аромат цитруса.

– Звучит вполне съедобно.

Она засмеялась, слегка откинув голову, а он крепче прижал ее к себе. Такая близость была явно неприлична, но она не стала отступать. Ей просто не захотелось двигаться.

– Скажите, дорогая Оливия, вы и... ванну принимаете с этими ароматами?

Как он мог даже вообразить себе такое, поразилась она, и слегка ударила его веером по плечу.

– А это, мой дорогой муженек, вас не касается, – слишком игриво ответила она. Но она наслаждалась его обществом. – И запрещаю вам лизать мою кожу, чтобы выяснить это.

Она не сразу сообразила, что именно она сказала, но когда до нее дошло, ее как громом поразило. Она зашла слишком далеко.

– Простите...

– Просто танцуйте, Оливия, вот и все.

Он тоже перестал улыбаться, но не ослабил объятий. Он даже прижал ее еще крепче и внимательно посмотрел ей в лицо. Она почувствовала силу его мускулов. Он был неотразим.

Хотя музыка еще не смолкла, они остановились. Но она не могла заставить себя отойти от него. Она глубоко вдохнула, чтобы успокоить свое сердце. Одна его рука по-прежнему лежала на ее талии, другой он прижимал к груди ее руку в перчатке. От него исходил запах того одеколона, который она для него выбрала, и он очень ему подходил.

– Хотите подышать свежим воздухом? – вернул он ее к реальности.

Она тут же отступила от него на шаг. Ее щеки пылали, все чувства были обострены, как никогда раньше. Он отпустил ее, и она стала поправлять юбки только затем, чтобы чем-то занять руки и избежать неловкости.

И тут, словно в зале вспыхнул ослепительный свет, она увидела, что они стоят в окружении танцующих пар.

– Пойдемте, дорогой? – Она еще плохо соображала, но ее плечи расправились в царственной осанке, а в руке заиграл веер.

Она могла бы поклясться, что он чуть было не расхохотался.

– Может быть, пойдем на балкон, леди Оливия?