Любит, не любит… - Трэйси Петерсон

— Что именно?

— Заводила его, а потом остужала? Ты так всегда поступаешь? Наверное, и с тем учеником ты забавлялась подобным образом. Помнишь его? Ты с ним крутила перед самым моим отъездом. Сколько их еще было? — Игнорируя ее возмущенную усмешку, он продолжал. — А я думал, ты изменилась с тех пор, как мы виделись в последний раз. Повзрослела, что ли, взялась за себя наконец. Но нет. Затягивает, правда? Молодые мальчики легкодоступны. Только я уже не из их числа. И не играю в такие пошлые игры…

— Что? — Ее разум вскипел. Голос вернулся в нормальное состояние, и теперь она могла поставить Эдвина на место. — О чем ты говоришь?

Это было сумасшествие!

— Ты прекрасно знаешь, о чем, — ответил он. — Как его звали? Питер? Питер Фолли. Что, уже забыла? Ну конечно, их же у тебя в постели, наверное, столько перебывало! Где тут всех упомнить!

Питер Фолли… Да, однажды Аманда совершила ошибку, о которой жалела всю жизнь и которую поклялась никогда не повторять.

— Ты не соображаешь, что говоришь, — прошептала она, чувствуя, что теряет силы. Все эти годы Эдвин считал ее… кем? Сиреной, заманивающей несмышленых юнцов, которым пытался помочь ее муж? — Ты видел нас. — И этого было достаточно, чтобы составить о ней полное мнение.

— Значит, ты не отрицаешь. — Он ухмыльнулся. — Да, я видел, как вы целовались.

— Ты прятался за деревьями?

— А мне не надо было прятаться. Вы были слишком… заняты, чтобы заметить, что кто-то идет к гроту. Жалко, что это был не Николас. Тогда бы он поверил.

Аманду затрясло.

— Так это ты ему сказал?

Его рот скривился в подобии улыбки.

— Не сразу. Подобные вещи были против моих правил, но потом я решил, что все слишком серьезно и он должен знать. — Видя ее пораженное лицо, он добавил: — Но можешь не беспокоиться, твой муж мне все равно не поверил.

— Он никогда не спрашивал меня об этом! — Николас доверял ей и не верил слухам. Запоздалая благодарность в момент согрела ей сердце.

— А ты хорошо обвела его вокруг своего наманикюренного пальчика, — произнес Эдвин с издевкой. — Ник сказал, что я, наверное, ошибся и принял тебя за кого-то другого. Ничто не могло убедить его в том, что ты не чиста, как девственно белый снег.

Аманда была напугана и посрамлена.

— Почему же ты не сообщил мне, что видел нас? Почему сам меня не спросил об этом?

— Ты бы вряд ли могла сказать что-то правдоподобное.

— Но ты даже не дал мне шанса! Хотел верить, что я — самое плохое существо на свете, и жаждал, чтобы Николас избавился от меня.

— И зачем же мне это было нужно? — спросил он вызывающе.

— Потому что ненавидел меня. Я понимала это, но сохраняла надежду, что мы все же сможем когда-то стать друзьями.

— Друзьями?!

— Я понимаю, тебе пришлось много всего пережить, но ты уже был к тому времени достаточно взрослым, чтобы принять меня хотя бы как жену Николаса.

— Именно так я тебя и воспринимал! Но я не мог смириться с тем, что ты подбиралась и ко мне!

— Подбиралась? — Мир словно пошел по кругу. Аманда встряхнула головой, чтобы привести мысли в порядок. — Я не верю своим ушам.

— Ты и это отрицаешь?

— Естественно! — Слепая ярость охватила ее. — Ты не имеешь права обвинять меня в этом! — Хотя он уже это сделал. — Что заставило тебя считать, что я… добивалась тебя?

Он издал презрительный звук.

— Ты забыла, как преследовала меня…

— Преследовала? — Этот человек явно был параноиком, ни больше и ни меньше. Надо же нести такой бред!

— Каким образом тебе всегда удавалось появляться в саду или в музыкальной комнате, когда я там оставался один?

Из-за этого стечения обстоятельств он решил, что жена его учителя искала личной встречи? Что она хотела получить от него сексуальное удовлетворение?

— Ты забыла, как однажды ночью пришла ко мне в музыкальную комнату?

Аманда все прекрасно помнила. Николас среди своих бумаг обнаружил ноты и попросил ее разыскать Эдвина и передать их ему, поскольку тот мог искать свое сочинение.

Неделями она пыталась установить более-менее сносный контакт с нелюдимым, замкнутым воспитанником мужа. Их первая встреча оказалась далека от совершенства. Аманда была просто поражена: мало того, что Николас почти усыновил его, он не сообщил ей возраст «паренька». Она представляла себе четырнадцатилетнего мальчика и думала, как с ним сладить в такой трудный переходный период, а пришлось иметь дело с молодым человеком, почти что своим ровесником, который неохотно протягивал руку в ответ на ее приветствие и смотрел весьма недвусмысленно.

Оправившись от сюрприза, Аманда наградила его улыбкой и что-то пролепетала насчет того, что хочет наладить отношения и стать его другом. Он комплимент не вернул и каждый раз, когда она пыталась быть с ним любезной, мягко говоря, отклонял ее попытки установить контакт.

Наперекор возражениям Николаса, он перебрался из их апартаментов в пристройку. Аманда тоже уговаривала его не переезжать, пытаясь вложить максимум искренности в звучание своего голоса, но взамен получала только прохладный недоверчивый взгляд и отвратительную ухмылку. Поэтому оставалось сложить его скромные пожитки в коробку и отдать ему.

Потом она была благодарна Эдвину за то, что тот в очередной раз не послушался ее. Николас не испытывал неудобств, это и понятно: он смирился с той жизнью, которую вел. А вот Аманде пришлось долго привыкать, поэтому ей стало гораздо комфортнее жить с мужем без присутствия в доме кого-либо постороннего. Ведь все остальные воспитанники размещались в другом крыле просторного здания.

Но когда она пыталась благодарить Эдвина за проявленный такт и уважение к семье, он отвечал:

— Я это не для тебя сделал. Мне нужно мое личное пространство.

Эдвин как-то подвязывал помидоры, и Аманда решила ему помочь, а заодно завести разговор, чтобы нащупать подходы к нему, узнать, чем он живет. Но молодой человек был неразговорчив и не желал идти на контакт. Проведя полчаса за выслушиванием односложных ответов, Аманда сдалась и замолчала. После того как работа была завершена, он пробормотал что-то вроде спасибо, что означало, что в ее услугах нужды больше нет.

Мальчики более младшие приняли ее на удивление быстро и гораздо легче. Некоторые стеснялись, другие, наоборот, находили с ней общий язык и болтали обо всем на свете, спрашивали, как они с Николасом поженились. Были и такие, которые честно признавались, что думали, будто мистер Максфилд голубой. Аманда только смеялась и не спорила.

— Ты понравилась нашим воспитанникам, — сказал ей позже муж, не скрывая приятного удивления и приободряя ее.