Под знаком Софии - Елена Раскина

Они разговаривали в полумраке – в этот вечер кабачок закрылся раньше обычного, и София выпроводила всех посетителей, всех – кроме Кароля. После известной истории с чугунным горшком посетители выходили по ее первому слову. Села напротив Кароля за деревянный, исцарапанный ножами посетителей стол, налила поляку хиосского вина.

Максима с Марией в кабачке не было – они собирались в дорогу. Отчим второпях распродавал имущество, а Мария засветло ушла к себе, чтобы не мешать разговору дочери с человеком, которого она считала выгодным женихом. Да и фанариот, предсказавший Софии власть над империей, построенной на песке любви, не появлялся. София была предоставлена сама себе и любви к Каролю, а судьба ненадолго сняла с плеча девушки свою тяжелую и властную руку.

Горячие, настойчивые пальцы Кароля нашли мягкую, теплую ручку Софии, но она отстранилась, закрыла глаза ладонью, задумалась.

– Быть может, я не права? – спросила София. – Быть может, память отца призывает меня к иному?

– Кто был твой отец? – Боскамп-Лясопольский попытался оторвать ладонь Софии от ее ставших бесконечно печальными глаз.

– Вожак повстанческого отряда – я говорила тебе. Он погиб в бою в горах Пелопоннеса. Его звали Скарлатос. Скарлатос Панталес Маврокордато де Челиче. – София провела по лицу ладонью, как будто хотела стереть с него внезапно нахлынувшую тоску.

– Твоего отца не вернешь, – резонно заметил Кароль. – А со мной ты будешь счастлива и богата. В славной, веселой Речи Посполитой превыше всего ценят красоту. А ты красива, как богиня Олимпа.

– Которая из них? – этот банальный комплимент показался неискушенной в любовных признаниях Софии верхом изысканности. – Афродита, Афина, Гера? Может быть, Артемида?

– Афродита, конечно же, Афродита! – образованность Софии смутила поляка. Он счел, что разговор слишком затянулся и перешел к действиям – завладел руками и губами своей собеседницы. И когда горячие, жадные пальцы Кароля стерли печаль с лица Софии, она решилась бежать с ним следующей же ночью… Голос страсти одержал верх над голосом крови и рода.

Бедная Эллада – от нее отступилась последняя из Палеологов, чтобы стать случайной любовницей польского вельможи! София забыла об Элладе, но Эллада не забыла о наивной дочери Скарлатоса. Дочери Пелопоннесского героя предстояла совсем иная судьба.

Двадцать седьмому султану Османской империи Абдул-Хамид Хану Первому в наследство от отца Ахмеда Третьего и брата Мустафы Третьего досталось единоборство с Россией. Румянцев, фельдмаршал императрицы Екатерины Алексеевны, с победоносным русским войском стоял на Дунае. Эта скифская империя давно уже положила глаз на «непорочную деву султана» – Черное море, которое в Истамбуле называли турецким, а в Санкт-Петербурге – Греческим. Но кроме Турецкого озера (или Греческого моря?) русским понадобились христианские подданные Османской империи на Балканах и в Крыму – болгары, греки, сербы и румыны. Под давлением скифского соперника некогда могучая и великая империя Османов клонилась к своему закату.

После череды тяжелых поражений султан решился пойти на уступки, и 21 июля 1774 года подписал мирный договор с русскими в местечке Кучук-Кайнарджи. По этому договору Россия получила Большую и Малую Кабардию, Еникале, Керчь, Азов, Кинбурн, свободное плавание по Черному морю, покровительство над Молдавией и Валахией, гарантию при разделе Польши. Крымским татарам Кучук-Кайнарджийский мир даровал независимость.

Англия и Австрия хранили нейтралитет. Однако каждая из этих держав наблюдала за борьбой турок и русских, ожидая исхода смертельной схватки. Султан Абдул-Хамид вынужден был признать превосходство европейцев в военном искусстве и пригласил на службу французских военных инженеров и офицеров. Намереваясь начистить до блеска истертую монету Оттоманской Порты, Абдул-Хамид І приступил к реформам, но государству было не до реформ. Султан оказался между двух огней – с одной стороны племянник, Селим III, стремился занять престол, с другой – империи угрожало тайное греческое общество, Гетерия.

В итоге Абдул-Хамид не мог навести порядок даже в Истамбуле, который упрямые греки вот уже три столетия подряд называли Константинополем. В прошлом смиренные провинции Оттоманской Порты, а ныне – осиные гнезда бунтовщиков: Сирия, Египет, Грузия не признавали власть султана.

Заговоры, доносы, пытки и казни… Абдул-Хамиду приходилось заниматься не реформами, а тайным сыском. Диван тайного сыска неусыпно следил за всеми, кто мог нанести вред султану и особенно за вероломными греками. Недаром в Истамбуле говорили – лукав, как грек. От наследников былой эллинской славы можно было ожидать любых козней.

О диване тайного сыска подданные султана говорили только шепотом – возвысить голос никто не осмеливался. Сыщиков подбирал сам великий визирь. Агенты должны были щупать пульс толпы – подслушивать, подглядывать и доносить… Шеф тайного сыска Халиль-Хамид давно уже следил за клефтами – Гавриилом Ригасом и Георгием Хадзекисом. Когда заговорщики появились в Истамбуле, их немедленно арестовали и подвергли допросу с пристрастием. Георгий Хадзекис под пытками не произнес ни слова, а Гавриил Ригас не выдержал нечеловеческих мучений и рассказал Халиль-Хамиду о последней из Палеологов – Софии Скарлатос Маврокордато де Челиче. Впрочем, его судорожный шепот, прерываемый воплями и стонами, едва ли можно было назвать рассказом… Однако и этого оказалось достаточно для того, чтобы Халиль-Хамид немедленно отправился с докладом к султану. Несчастный Гавриил Ригас умер под пыткой, а Георгий Хадзекис взошел на эшафот.

Главу тайного сыска султан всегда принимал в особом кабинете, в стенах которого постоянно текла проточная вода. Из-за шума воды никто не мог подслушать секретных разговоров султана.

– Да кто она такая? Откуда взялась? Уже два века, как Высочайшая Порта не слыхала о воскресших ромейских властителях… И тут появляется крестьянка, которую называют ромейской царевной! – Абдул-Хамид был вне себя от ярости.

– Повелитель, мои люди по крупицам собирали истину. – Халиль-Хамид давно не видел султана в таком гневе и приготовился на коленях просить о милости. – Эта девочка вместе с семьей жила на острове Хиос. Потом мать и приемный отец увезли ее в Истамбул. Приемный отец девчонки – Максим Глявоне – купил кабачок в квартале Пера, она – прислуживала посетителям. Без сомнения, семье Глявоне помогала Гетерия. У этого кабака давно была репутация притона мятежников. Одному из моих людей там даже разбили голову – то ли горшком, то ли тарелкой!

– Наследница ромейских императоров, воспитанная в деревне и подающая стряпню на стол! – расхохотался султан. – В Истамбуле принцессе не нашлось пристанища даже среди фанариотов. Едва ли она умеет читать и писать.

– Иоанн Маврокордато сказал, что ее учили грамоте, – уточнил Халиль-Хамид.

– Мой повелитель, – продолжил Халиль-Хамид, – В квартале Фанар о ней ничего не знают. И Маврокордато отрицал свое родство с этой Софией Скарлатос.