Оттенки русского. Очерки отечественного кино - Антон Долин

«Жмурки» кажутся мне ответом на вопрос, который часто задают, заводя речь о Балабанове: как соотносятся два полюса — авторский, специфический мир Балабанова и та реальность, которую он всегда отражал. В «Жмурках» ее восприняли почти буквально, назвав фильм точной летописью того, что примерно происходило в провинции (снят фильм в Нижнем Новгороде) в пресловутые «лихие 90-е». Примерно в том же ключе «Я тоже хочу» сам Балабанов называл примером фантастического реализма. В известном смысле это оксюморон, но в то же время в фильме действительно есть как реальность, так и фантастика, преувеличение, гротеск. Главный вопрос, который формулирует вступление «Жмурок», — это вопрос о курице и яйце: кто виноват, что девяностые были такие и из них выросли такие нулевые? Экономический и политический климат в стране? Или кинематограф, который всегда — а особенно в 90-е — был в России больше чем просто способ развлечения? Он продолжал быть чем-то большим, даже когда была разрушена система проката. Даже когда условные цифры прокатных сборов были очень маленькими, такие фильмы, как «Брат» и «Брат 2», видели абсолютно все — страна смотрела видео. Считается, что в девяностых кинематограф ни на кого и ни на что не влиял. Если верить фильму «Жмурки», это не так.

Этот фильм не только летопись страны в 90-е годы. Это летопись российского кинематографа 90-х, рассказ о его травмах. Каждый персонаж фильма, на роль которого взят неслучайный актер, — сообщение. Не случайно каждый из них очень недолго присутствует на экране и чаще всего страшным, кровавым образом умирает. С ними расправляется автор. Ведь весь сюжет — это лекция, а значит, дидактический текст о том, как поступать нельзя.

Мы видим Саймона, которого играет Дмитрий Дюжев, и тут же понимаем, что речь идет не только о «Брате», но и, например, о «Бригаде», где Дюжев выступал в роли Космоса. «Бригада» — важнейший этап в ментальной истории новейшей России и ее кинематографа. Двусмысленность, комиксовость, пародийность «Брата» и «Брата 2» сменяется чистой романтикой криминальной жизни, усугубленной «Бумером» и другими фильмами. Интересно, что такая пародийность может и не вступать в конфликт с романтизацией, как это происходит в серии фильмов «Антикиллер».

Рядом с Саймоном существует партнер Сережа, сыгранный Алексеем Паниным. Это классический русский дуэт в России, западник и славянофил. Сережа хорошо демонстрирует первичное постсоветское представление о том, что такое быть русским: одной рукой крестится на ближайшую церковь, другой вынимает ствол, а под мышкой держит папку, в которой у него якобы какие-то документы, а на самом деле стальной лист, который должен защищать его от пуль (цитата из классического фильма Серджио Леоне «За пригоршню долларов»). В него он верит гораздо больше, чем в свой пистолет или крестное знамение.

Есть персонаж Виктора Сухорукова, емко совмещающий идентичность милиционера и бандита. Есть сыгранный Сергеем Маковецким бандит с невероятной челкой — лидер небольшой группировки. Маковецкий стал звездой в 90-х годах, после роли интеллигента, который тянется к оружию в «Макарове» Хотиненко. Есть два «интеллигентских» типажа: архитектор (Андрей Панин) и доктор (Алексей Серебряков). Панин — человек, который рядом с новой реальностью теряет дар речи (он в фильме заикается все время). Он лишен всего, даже своей профессии, — камин, который он построил, не работает. А в образе «доктора» Балабанов предвосхитил образ Уолтера Уайта из «Во все тяжкие» — гениального химика, превратившегося в профессионального варщика.

Есть актер Юрий Степанов — здесь он бандит: ходит в костюме и работает в Москве (такими же станут два центральных героя в финальной сцене). Уже в этой сцене Балабанов показывает органическую связь власти и криминала. Еще есть Григорий Сиятвинда, играющий так называемого эфиопа, — великолепный образ новейшей ксенофобии, появившейся в многонациональном государстве. Никита Михалков, пахан с татуировкой «СССР» через всю грудь: автопародия это или автопортрет? В российском кино 90-х был только один режиссер, который мог получить Гран-при в Каннах, «Оскар» и бюджет (выпущенный в 1998-м «Сибирский цирюльник» в следующем году стал самым дорогим проектом в истории постсоветского кино). Самая интеллектуальная актриса и сценаристка 90-х годов, Рената Литвинова, замечательно показывает роль женщины в российском обществе и в российском кино. У нее потрясающая прическа и потрясающей длины юбка: ее героиня — официантка и секретарша — вписана в ролевые модели дешевого эротического кино 80-х, которое смотрели посетители видеосалонов.

Ну и конечно, гениальный в своей лапидарности образ, воплощенный Александром Башировым, которого мы видим в самом начале с заклеенным ртом. Ему так и не дают сказать ни одного слова, после чего убивают, причем случайно. Этот персонаж, разумеется, — простой народ.

Черты, которые присущи абсолютно всем персонажам фильма «Жмурки» — карьеризм, алчность, лень, — в равной степени характеризуют как наш социум, так и российский кинематограф 90-х. В гроб кинематографа, который сейчас принято романтизировать, Балабанов вбивает не то что гвоздь, а основательный осиновый кол.

Балабанов гениально работал с актерами. Мог сделать и потрясающий актерский фильм, не обращая особого внимания на звездный статус артистов, а мог, как в «Реке», работать с совершенно неизвестными исполнителями. Мог и сам создать звезду. Виктор Сухоруков, Сергей Бодров-мл., Сергей Маковецкий, Алексей Чадов — кто-то из них снимался, конечно, и до Балабанова, но статус звезды они получили после ролей в его картинах. «Жмурки» — единственный фильм, который выходит за пределы этого паттерна. Балабанов берет актеров, у которых есть уже готовые амплуа, и использует их, превращая в абсолютную карикатуру.

Значимое исключение из правила недооцененности, недоисследовательности этого фильма — это статья, написанная Зарой Абдуллаевой для журнала «Искусство кино». Статья называется «Арт-стрелка», она опубликована в 2005 году. Указывая на неоднозначность этой картины, Абдуллаева совершенно справедливо сравнивает фильм с комедией дель арте. Думая об этом, я решил, что тарантиновское «Криминальное чтиво» по типу стилистики сродни папье-маше, которое я бы ввел здесь в развитие мысли Зары. Когда у тебя есть бумага, то есть уже готовые образы, надерганные из бульварной прессы или ненужных книг, pulp fiction, пережеванные, нечитабельные, ты перерабатываешь их в маски. Именно из папье-маше в Венеции делают маски. И Венеция — тот самый город, куда чаще всего на фестиваль приезжал со своими картинами Балабанов. Там же был показан его последний фильм «Я тоже хочу». В нем тоже герои-маски, хотя уже не комические, а трагические.

Почему «Жмурки» — комедия? Этот жанр позволяет достичь взаимопонимания со зрителем, не пытаясь найти положительного героя. Он не призывает зрителя к самоидентификации. Интересно, как ведут себя герои в этом фильме. И убийства, которые они совершают, и смерти, которыми все заканчивается, — почти всегда результат случая, а не чьего-то замысла. Всегда неожиданно, всегда глупо, всегда абсурдно. Если смерть и является кармическим наказанием, то это понятно только рассказчику (Балабанову, его сценаристу или преподавателю из аудитории), но не персонажу. Однако это не «жизнь животных», как кто-то гневно написал о фильме! В «Жмурках» есть замечательная сцена в зоопарке, где герой Виктора Бычкова по просьбе своего сына решает скормить живую мышь кайману. Ему как бы стыдно, но тем не менее с затаенным кайфом он это делает. А крокодил не хочет эту мышь есть. Мышь барахтается, и затем они дружелюбно расходятся. То есть животные друг к другу милосерднее, чем люди.