Я, Хмелевская и труп - Ирина Волкова

— Откуда? — удивилась Лелька. — Я его почти не знала.

— Слушай! А нарисовать его ты не сможешь? — сообразила я. — Ты ведь вроде неплохо рисовала портреты.

— Попробую, — сказала Лелька. — Жаль, что у меня лекции, а то бы я с тобой поехала.

— Ничего, я тебе все расскажу, — утешила я подругу.

Пока Лелька, покусывая карандаш, трудилась над портретом, я принялась размышлять о том, какие трудности поджидают меня в ресторане «Харакири». Имея некоторое представление о специфике характера японцев, я сильно сомневалась в том, что мне удастся получить у них нужную информацию. Следовало найти какой-нибудь особенный подход к работникам, а еще лучше — к хозяину ресторана.

Благодаря широкой известности моего третьего бывшего мужа и огромному количеству его учеников, среди которых можно было встретить как членов правительства или сотрудников военной разведки, так и скромных работников торговли, адвокатов, нотариусов и кинологов, я обладала довольно обширными возможностями для получения разного рода информации. Я знала, что у Саши были какие-то связи в редакции журнала «Япония сегодня», еще какие-то японские знакомства, но Саша в данный момент кого-то тренировал непонятно где, и добраться до него было невозможно.

Полистав записную книжку, я остановила свой выбор на Леше Фурунжеве, давнем Сашином ученике и фанате рукопашного боя Шоу-Дао. В свое время Лешу настолько увлекли философия и психотехники даосизма, что он по горячке решил стать китаеведом и даже окончил отделение китайского языка в Институте Азии и Африки. К моменту получения диплома Леша успел убедиться, что далеко не все китайцы даосы, а уж о философии Шоу-Дао они вообще не имеют понятия, но тем не менее, он был доволен, поскольку благодаря знанию китайского языка и общительному характеру ему удалось близко познакомиться с наглухо закрытой для посторонних бурной и таинственной жизнью китайской общины.

Решив, что Япония и Китай — это нечто достаточно близкое, по крайней мере в понимании русского человека, я набрала Лешин номер.

— У меня к тебе несколько специфический вопрос как к китаеведу, — поздоровавшись, сообщила я. — Тебе известно что-нибудь о недавно открывшемся японском ресторане «Харакири»?

Леша засмеялся.

— Вообще-то на твоем месте я не стал бы называть японским ресторан, в котором хозяин армянин, а официанты и повара — китайцы, — заметил он.

— А в рекламе он называется японским, — растерянно сказала я. — Да и название «Харакири» тоже вроде на китайское или армянское непохоже. Но раз там все китайцы, то почему они просто не открыли китайский ресторан?

— Назову тебе две причины, — усмехнулся Фурунжев. — Выгода и чувство юмора.

— Ты не мог бы сформулировать это менее расплывчато? — попросила я.

— Пожалуйста, — согласился Леша. — Начнем с выгоды. Китайских ресторанов в Москве как собак нерезаных, а японских пока немного. Следовательно, жаждущие щегольнуть баксами «новые русские» тут же толпой лома-нутся в новый японский ресторан и будут платить за блюдо в пять раз больше, чем в китайском.

Теперь о чувстве юмора. Тебе хорошо известно, что китайцы ненавидят японцев. Однажды в одном закрытом для русских посетителей китайском ресторане я видел, как в стельку упившийся китайский мафиози вдруг начал говорить по-японски.

Я спросил у приятеля, который провел меня в ресторан, почему он так себя ведет, и тот ответил, что это проявление китайского чувства юмора. Этот мафиози прекрасно отдавал себе отчет в том, что он нализался как сапожник, и, разговаривая по-японски, он показывал окружающим, что японцы — мерзкие и грязные пьяные свиньи.

— Странное чувство юмора, — заметила я.

— Нам этого не понять, — вздохнул Леша. — Но окружающие действительно развлекались. Так вот, открыв ресторан «Харакири», китайцы, во-первых, смеются таким образом над русскими, которые платят огромные деньги для того, чтобы попробовать блюда, которые ничего общего с японской кухней не имеют, а во-вторых, они смеются над японцами, потому что, используя традиционные названия их блюд, они готовят все в китайской манере. А хозяин ресторана армянин, потому что ему принадлежало помещение для ресторана, и китайская мафия с ним договорилась.

— С ума сойти, — восхитилась я. — Как интересно жить в этом мире.

— А ты что, решила попробовать японскую кухню? — спросил Фурунжев. — С чего это вдруг тебя заинтересовал ресторан «Харакири»?

— Да нет. Все гораздо сложнее. Мне необходимо получить информацию о человеке, который, как я подозреваю, бывал в этом ресторане.

— Китайцы ничего не скажут незнакомому человеку, а тем более женщине, — заметил Леша. — Надо искать какой-то подход.

— А ты не сможешь помочь? — с надеждой спросила я. — Мне действительно очень нужно.

— Попробую, — задумчиво произнес Фурунжев. — Кажется, Хуэй Цзин Гунь упоминал, что его приятель работает поваром в «Харакири». Или это был Юнь Фань? Попробуй перезвонить мне минут через пятнадцать. Может быть, я уже что-то узнаю.

Я перезвонила через восемнадцать минут.

— Тебе повезло, — обрадовал меня Леша. — Спросишь в «Харакири» повара Мао Шоу Пхая и скажешь ему, что ты от друга Хуэй Цзин Гуня. Он поможет тебе достать необходимую информацию.

— Подожди, я запишу, — попросила я. — С ходу мне эти китайские имена уж точно не запомнить.

Поблагодарив Лешу, я повесила трубку и, забрав у Лельки рисунок, направилась в ресторан «Харакири».

Ресторан располагался недалеко от метро «Смоленская». На его издалека бросающейся в глаза вывеске в стилизованной форме были изображены два японца. Один из них старательно вспарывал себе живот коротким, слегка изогнутым мечом. Другой японец сидел, поджав под себя ноги, у низенького деревянного столика и с наслаждением отправлял в рот при помощи двух деревянных палочек продолговатый белый кусок пищи неизвестного происхождения. Я решила, что это должно быть суши — сырая рыба.

Японец, вспарывающий себе живот, смотрел на своего насыщающегося соседа с тоскливой завистью, и из левого уголка его рта сбегала капелька слюны.

Понемногу я начинала входить во вкус китайского юмора. Действительно, истолковать подобные изображения можно было самыми разными способами, в зависимости от настроения и склада характера.

В крохотном вестибюле ресторана меня встретила очаровательная японка китайского происхождения, одетая в громко постукивающие при ходьбе деревянные тэта, белые носки и лазоревое кимоно, расшитое желтыми хризантемами.

— Коничи-ва, здлявствуйте, — тоненьким голоском прощебетала официантка. — Зелаете плинять писсю?

— Нет, спасибо, — ответила я. — Писсю я плиму в другой раз. Мне нужно срочно увидеть повара Мао Шоу Пхая.

— Тисе! — прошептала «японка». — Здеся нет селовека с таким плозвиссем.