Ближний круг российских императоров - Елена Владимировна Первушина

Так начинается эта история в письме Джейн Рондо от 4 ноября.

А между тем у родственников Екатерины совсем иные заботы — настало время решать, кто будет руководить юным царем — они или Остерман. К Остерману Петр и Наталья питают глубочайшее почтение, и благодарность, что тот избавил их от Меншикова. Но он — иностранец, и всем известна его хитрость в государственных делах, поэтому Петра легко навести на мысль, что в следующий раз Остерман может применить эту хитрость против него. На стороне Долгоруковых — глубокие русские корни их семьи, а также молодость Ивана — Петр смотрит на него как на товарища, спутника во всех забавах. Поэтому Долгорукие пытаются как можно больше развлекать юного царя. Остерман ворчит, упрекает Петра, за то, что он мало времени уделяет наукам, а Долгоруким только того и надо. Тринадцатилетний, неопытный, уже избалованный, мальчик, почувствовавший вкус власти, вряд ли будет благодарен тому, кто напоминает ему, что с властью сопряжены также и обязанности. Остерман опытен в придворных играх и находит себе нового союзника, вернее — союзницу, царицу Евдокию, первую жену Петра, насильно постриженную в монастырь. Сначала он наладил переписку между бабушкой и внуками, а после устраивает ее переезд в Москву, куда вскоре должен приехать Петр на коронацию. На эту поездку рассчитывают и Долгорукие, рассказывая Петру о том, какая прекрасная под Москвой охота — на зайцев и лисиц, на волков и медведей, на птиц — с кречетами, соколами и ястребами. Но в Петербурге отъезда царя многие боятся, он может не вернуться в про́клятую когда-то Евдокией столицу[17].

9 (20) января 1728 г. Петр выехал из Петербурга в Москву со всем Двором, 24 февраля (7 марта) совершилась коронация. Празднования длились восемь дней. Город с утра до вечера оглашался колокольным звоном, по вечерам горели потешные огни; в Кремле били фонтаны, из которых струились вино и водка. Алексей Григорьевич, отец молодых Долгоруких, и их дядя — Василий Лукич официально приняты в число членов Верховного тайного совета. Иван Долгорукий возведен в чин обер-камергера и получил чин майора Преображенского полка (равнявшийся тогда чину генерала).

Можно возвращаться в Петербург, но царь не спешит, охота под Москвой и впрямь оказалась прекрасной, а после охоты царь со свитой часто заезжают в подмосковное имение Долгоруких Горенки, где гостей принимают жена Алексея Григорьевича — Прасковья Юрьевна Долгорукая и их дочь 16-летняя Екатерина, та самая, которая мечтала выйти замуж за графа Милезимо, родственника австрийского посланника, и уехать из России.

В следующем письме Джейн Рондо от 20 декабря, мы узнаем о перемене в судьбе героини: «Со времени моего последнего письма здесь произошли удивительные перемены. Юный монарх (как предполагают, по наущению своего фаворита) объявил о своем решении жениться на хорошенькой княжне Долгорукой, о которой я упоминала в том письме.

Е.А. Долгорукая

Какое жестокое разочарование для двоих людей, сердца которых были всецело отданы друг другу! Но в этой стране монарху не отказывают».

Старшие Долгорукие, Остерман, царевна Елизавета, разделяющая с Петром страсть к охоте и старающаяся не утратить влияния на него. После смерти матери, а потом и старшей сестры — супруги герцога Курляндского, ее положение при Дворе весьма шатко, продолжают танцевать «политический менуэт». Остерман уговаривает Петра сделать Ивана Долгорукова обер-камергером, добивается того, чтобы тот получил польский орден Белого Орла. С Иваном ищет сближения и Елизавета. В то же время Алексей Григорьевич все больше недоволен старшим сыном и хочет «продвинуть» другого сына, сделать его фаворитом. В то же время Алексей на людях любезен с Остерманом, а за глаза бранит его и пытается очернить Елизавету в глазах Петра. Чего же хочет сам Петр? Кажется, только одно — травить зайцев.

Внезапно от чахотки умирает царевна Наталья — это большое горе для Петра и повод для волнений и перестановок в придворных кругах, Долгорукие спешат обручить Екатерину с молодым царем.

Джейн Рондо пишет: «Два дня тому назад состоялась церемония публичного объявления об этом, или, как русские его называют, “сговор”». За день до этого княжну привезли в дом одного вельможи близ дворца, где она должна оставаться до свадьбы. Все люди света были приглашены, и общество расположилось на скамьях в большом зале: государственные сановники и русская знать, по одну сторону, иностранные министры и знатные иностранцы — по другую. В дальнем конце зала был балдахин и под ним два кресла; перед креслами — алтарь, на котором лежала Библия. По обе стороны алтаря расположилось многочисленное духовенство. Когда все разместились, император вошел в зал и несколько минут говорил с некоторыми из присутствовавших. <…> Княжну привезли в одной из его карет из дома, где она пребывала; с нею в этой карете ехали ее мать и сестра. Ее брат как обер-камергер (lord highchamberlam) следовал в карете перед ними, а позади — большой поезд императорских карет.

Брат проводил княжну до дверей зала, где ее встретил царственный суженый, сопроводил ее к одному из кресел, а в другое сел сам. Хорошенькая жертва (ибо я княжну, считаю таковой) была одета в платье из серебряной ткани с жестким лифом; волосы ее были завиты, уложены четырьмя длинными локонами и убраны множеством драгоценных камней, на голове — маленькая корона; очень длинный шлейф ее платья не несли. Она выглядела спокойной, но была очень грустна и бледна. Посидев какое-то время, они поднялись и подошли к алтарю, где он объявил, что берет ее в супруги; затем отдал ей свое кольцо, а она ему — свое, и он укрепил свой портрет на запястье ее правой руки; затем они поцеловали Библию, архиепископ Новгородский прочел краткую молитву, и император поцеловал ее. Когда они снова сели, он назначил кавалеров и дам ко двору невесты и пожелал, чтобы они сразу приступили к своим обязанностям. Они подошли поцеловать ей руку; жених, держа в своей ее правую руку, подавал ее каждому подходившему, поскольку все совершили эту церемонию. Наконец, к всеобщему удивлению, подошел несчастный покинутый обожатель. До этого она все время сидела, не поднимая глаз; но тут вздрогнула и, вырвав руку из руки императора, подала ее подошедшему для поцелуя. На лице ее в это время отразилась тысяча различных чувств. Юный монарх вспыхнул, но подошли другие засвидетельствовать свое почтение, а друзья молодого человека вывели его из зала, посадили в сани и как можно скорее увезли из города. Поступок этот был в высшей степени опрометчив