Птенцы «Фламинго» - Инна Тронина

Я кричала, что проклинаю её за всё, и отомщу непременно. Значит, ей нужно, чтобы пьяный Серёга её за задницу щипал? Чтобы заваливал на койку, справлял нужду и храпел, а она потом на кухне пила таблетки от головной боли? Она беременная тазы и мешки ворочала, а Серёга дрых и не встал, не помог ни разу! Этого она хотела? Тогда я тоже себя не обижу. Папе обещала получить золотую медаль — и получила. В девяносто втором окончила среднюю школу. Была тинэйджером, непримиримым и жестоким. Считала, что у мамы был папа, есть я, и зачем ей ещё кто-то нужен?

Она стояла передо мной с безобразно огромным животом, вся в пятнах, и рыдала. Твердила, что имеет право на личную жизнь. Её ребёнку нужен отец, и вообще я не смею указывать, как ей жить.

Я взорвалась: «Как ты со мной, так и я с тобой поступлю! Я много тебя моложе и тоже решу всё сама. Попробуй, вмешайся — пожалеешь! Когда ты вернёшься из роддома, меня уже здесь не будет!»

Мама родила в день моего выпускного. Мы наняли прогулочный теплоход, катались на нём по Москве-реке. Нас три подруги было — я, Оксана и Вера. Блондинка, шатенка и брюнетка. Наши мальчишки на пять голосов под гитару пели песню Окуджавы «После дождичка небеса просторней», потому что как раз прошёл дождь. Мы танцевали на палубе. Из-за плохого настроения я выпендривалась больше всех, хохотала, как ненормальная.

Мы плыли мимо Краснопресненской набережной, и из окна «Белого Дома» нам махала Оксанина мама — она там буфетчицей работала. Моё платье из натуральной тафты цвета чайной розы с корсетом и пышной юбкой признали лучшим в классе. Мама подарила, хотела подлизаться, но ничего у неё не вышло. Оксане сшили атласное платье-коктейль. Мы с ней делили место первой красавицы не только класса, но и школы. И одного парня — он тоже в квинтете Окуджаву пел.

Оксана — старшая из четверых детей; возилась с малышками, гуляла. Мне мать её в пример ставила. Но это — другое дело, дети-то не от отчима. И я сама — не тот человек. Я восприняла случившееся как предательство, как катастрофу. Мать и отчим стали моими лютыми врагами. Получается, я не выдержала конкуренцию, проиграла алкашу и дефективному ребёнку! Мать даже не пыталась войти в моё положение, показать, что любит по-прежнему. И зря, кстати!

Короче, всю ночь мы гуляли, а утром поехали к Антону на квартиру. Оксану её мама забрала домой, Верка тоже куда-то слиняла. Ну, мы и грохнулись на тахту, в чём были: я — в кринолине, Антон — в костюме-тройке. Сумочка с золотой медалью валялась где-то в прихожей.

После весьма посредственного секса я намеренно измазала кровью подол выпускного платья, и мы с Антоном распили на двоих ещё одну бутылку шампанского.

Мой первый партнёр вообще был странный. Вешался из-за четвёрки в четверти по математике — ещё в пятом классе. Тогда я на него впервые обратила внимание, и Оксана тоже. Клёвый получился у нас выпускной. Дело кончилось тем, что мы с Антоном уехали в Анапу, к его родственникам.

Мне пришлось зайти домой, чтобы собрать вещи и оставить в шкафу выпускное платье. В большой комнате гуляла компания. Серёга сказал мне, что мама родила братишку. Передал её пожелание прийти под окна роддома. Я ничего не ответила и ушла к себе собирать рюкзак. О том, что случилось ночью, отчим не знал, но неожиданно полез ко мне с пьяными поцелуями взасос. Раньше он себе этого не позволял никогда. То ли успел стосковаться по женской ласке, то ли заметил во мне неуловимую перемену.

Дома я не ночевала не в первый раз, но раньше всегда оставалась у Оксаны. Кстати, подружка быстро узнала о моей победе и послала нас с Антоном по-матерному. Поклялась, что отдастся впервые не какому-то пацану сопливому, а богатому и знаменитому человеку. Потом она свою клятву исполнила и родила дочку от ну о-очень известного политика!..

В Анапу мы поехали поездом. У Антона был лишний билет — его тётя в последний момент заболела. Как там они между собой разобрались, не знаю, но мы отбыли в купейном вагоне. Нашими соседями тоже были «молодожёны». Мы не придумали ничего лучше, как ночью, заперевшись изнутри, трахаться на нижних полках. А потом, для остроты чувств, — на верхних.

Когда я не появилась дома ни на третий, ни на четвёртый день, отчим поставил в известность маму. Та запаниковала, приказала ему обращаться в милицию, чтобы объявили розыск. Про Анапу и Антона они ничего не знали. Оксана уже уехала на Украину, поэтому помочь в поисках не могла. В результате, у мамы пропало молоко, а отчим надолго ушёл в запой. Петька родился слабеньким, его выхаживали довольно долго, уже после того, как маму выписали.

Мы с Антошкой недели две жили в мире и согласии. Побывали в дельфинарии на Большом Утрише, на водопадах, у грязевого вулкана. Когда возвращались из замка «Львиная голова», впервые поругались. Антошка обвинил меня в измене, которой не было. Он вообще с каждым днём становился всё более ревнивым. Мне, честно говоря, в его хате надоело, а в Москву возвращаться не хотелось, и я быстренько смоталась в Туапсе.

Потом побывала в Ейске, Геленджике, даже в станице Голубицкой. Поскольку денег не имела, за ночлег и стол расплачивалась натурой. Красота и юность помогали мне решать многие проблемы. Правда, не нахаляву — приходилось спать с прыщавыми вонючими парнями, со стариками, с алкоголиками. От самого натурального маньяка я спасалась через подкоп под забором. Довелось столкнуться даже с супружеской садомазохистской парочкой — непосредственно в Сочи. Когда поняла, что простой поркой дело не ограничится, и меня изнасилуют при помощи пустой бутылки, швырнула им в физиономии по пригоршне соли и дала дёру.

Но добрая душа в Сочи всё-таки нашлась. Пенсионер пустил меня поухаживать за лежачей женой, а заодно обслужить его в постели, если приспичит. Приспичило всего один раз за неделю, зато в гости пришёл сынуля, которому я тоже не решилась отказать.

Позже, уже в Москве, на некоторое время подыскала квартирку на Тверской. Маменькин сыночек, оставшись за опеки, захотел серьёзных отношений без всяких обязательств со своей стороны. А потом заявил, что видел мою фотографию в милицейской сводке. Тогда я плюнула и просто вернулась домой.

С момента моего побега в Анапу прошло два месяца. Лето было знойное, с частыми грозами. Кровь кипела, мозги плавились. Для встреч годились пляжи, леса, поля, канавы. О кабинках для переодевания и сортирах даже не говорю. Мне было не остановиться. Я вспоминала беременную мать, пьяного Серёгу, свою золотую медаль. И то смеялась до икоты, то ревела навзрыд.

Девочка-ромашка, отличница и умница, явилась к родному очагу с кучей венерических болезней и с бесценным сексуальным опытом. Ни о каком поступлении в ВУЗ, как хотела мама, и речи не было. В стране бушевала свобода, вернее, хмельная, удалая вольница, когда никто никому ничего не мог приказать. Мать возилась со своим синюшным младенцем, Серёга то работал, то пил, то где-то шлялся. А мне было семнадцать, и я знала, что никому не нужна в этом мире. Папа умер, мать добровольно отказалась от меня, как от надоевшей куклы.

Я занималась плаванием, спортивной гимнастикой, фигурным катанием, выучила английский и испанский. Всё это мне впоследствии пригодилось. На спортивную карьеру уже не приходилось рассчитывать, но акробатический секс своим клиентам я могла предложить. Таким образом, я позорила мать на весь дом и обеспечивала себе жизнь, о которой взахлёб писали газеты, и кричал телевизор. В вендиспансере мне вернули здоровье, и я решила больше так по-дурацки не отрываться.