Повешенный - Лина Вальх

– И вы непременно хотите ее получить? – Уильям наконец позволил себе разжать руки и потянулся длинными тонкими пальцами к небольшой фарфоровой чашечке.

– А ты весьма проницателен, Уилл, – язвительно отозвался Алан. – Да, я хочу эту машину. И как можно скорее. Пока о ней не узнал кто-то еще. Не хочу, чтобы столь ценный образец попал не в те руки. Предпочитаю быть единственным, кто владеет редкими и столь дорогими образцами.

– Не уверен, что я могу хоть как-то вам помочь, – Уилл отхлебнул из своей чашки и зашёлся хриплым надрывным кашлем, как если бы подавился, но он был точно уверен, что не вдыхал, когда пил.

Чашка со звоном опустилась на светлое блюдечко, расплескав тёмный напиток, а Уилл несколько раз ударил себя кулаком в грудь, силясь прогнать неожиданно охвативший его кашель. Но вместо того, чтобы вытолкнуть лишние горькие капли из горла, Уилл словно с каждым новым содроганием проталкивал их еще глубже в свои лёгкие, пока наконец ему не удалось с очередным громким и скрежещущим выдохом сплюнуть на приложенную к губам руку толстые липкие капли.

Алан Маккензи лишь все так же улыбался, безмятежно докуривая свою очередную сигарету, и отдал жестом какой-то приказ. Уильям не видел, кому он предназначался, – мужчина был слишком занят тем, чтобы выровнять своё дыхание и не позволить очередной подбирающейся к горлу порции колкого и ядовитого воздуха раздражить его горящие огнём лёгкие.

– Не стоит об этом беспокоиться. Ты все узнаешь, когда придёт время. – Слова Алана окружали Уилла лёгкой пеленой, не оставляя даже возможности к отступлению. – А сейчас продолжай делать то, что у тебя получается лучше всего – вытряхивай из толстосумов деньги. Хочу посмотреть на то, как они забегают, когда у них не останется даже цента, – расхохотался Алан и смахнул с глаз невидимые никому слезы.

– Я не хочу проблем.

Уильям залпом опустошил принесённый ему стакан ледяной воды и зашёлся очередной порцией тяжёлого грудного кашля. На этот раз из-за обдавших его горло потоков льда и колючих острых когтей спазмов.

– Об этом не беспокойся, – от взмаха руки Алана несколько горящих алым пылинок сорвались с кончика сигареты и опустились на белоснежный фартук хозяина кафе, тут же оставляя после себя тёмные проеденные пятна. – Никто не сможет причинить тебе вред. Я этого не позволю.

– Вы не можете быть со мной каждую минуту. – Голос Уилла был надломленным и хриплым, зажатым в тисках холодных вод Атлантики и придавленный сверху для надёжности бетонными плитами Чикаго.

– Это и не нужно, Уилл, – удивлённо ответил Алан и пожал плечами с таким оскорблённым и изумлённым видом, как если бы Уилл сказал полнейшую глупость. – У меня везде есть глаза и уши. В каждом баре, в каждом ресторане, в каждой организации этого города. Я знаю все и обо всех. Но, увы, – наигранно театрально вздохнул Алан, – не могу лично с ними познакомиться. Как понимаешь, не все хотят общаться с владельцем маленького ремонтного предприятия.

Алан круговым движением разогнал собравшийся на дне чашки кофе и тут же опрокинул его в себя. Это был первый раз, когда Маккензи поморщился, но Уилл не был уверен от чего: от пережаренных зёрен, от привкуса подгорелой посуды или же от самого Уилла, маячившего перед глазами своей заспанной и осунувшейся физиономией. Скорее всего виной были все три фактора, но Алан успешно свалил все на напиток, будто бы случайным жестом скинув чашку на пол.

Алан даже не ойкнул. Лишь надменно взглянул на окрасившиеся в лёгкий коричневый цвет осколки и оттолкнул их от себя ногой.

– И да, Уильям, – значительно понизив голос, Алан подался вперёд под натужный скрип стула, выдохнул серое облачко в лицо Уиллу и усмехнулся, – если вздумаешь меня обмануть, если вздумаешь играть за моей спиной, даже если просто подумаешь об этом в своей маленькой черепной коробочке – я об этом узнаю.

Сила, с которой Алан вдавил ногтем сигарету в дно пепельницы, заставила Уильяма сглотнуть скопившуюся во рту от напряжения слюну, а сердце забиться неровный болезненным ритмом. Уилл видел, что Алан не шутит и не раскидывается пустыми угрозами, как это делали многие в окружении Уильяма. От Алана исходила опасность. Она заключалась в каждом его сдержанном движении, в каждом выверенном слове и в каждой улыбке, которую Алан иногда прятал в крепком до зубной боли кофе. Щеки Уильяма неожиданно вспыхнули пожаром, а затем их обдал мертвенный холод, когда вся кровь отлила от его лица, уступив место звенящей пустоте и отдалённой агонизирующей головной боли. Уилл еще никогда не испытывал подобного. В глазах начало двоиться, а появившаяся под носом теплота напомнила молодому врачу об их маленькой партии в разрушенном баре. Уилл даже не попытался стереть медленно ползущую к губам кровь. Лишь резко мотнул головой, чувствуя, как молочный туман пробирается по его венам, отдаётся горьким миндальным привкусом на языке и ударяет в голову лёгкими пузырьками шампанского. Сердце сжалось, в груди закололо, а внутри все скрутило от резкой ослепляющей боли, разлившейся до самых кончиков пальцев накатывающей волной.

Все прекратилось так же резко, как и началось. Туман рассеялся, оставив после себя лишь выжженное поле, а Алан обеспокоенно, но насмешливо смотрел на Уильяма. Рядом с Маккензи уже стоял обслуживавший их хозяин, – и когда он только успел появиться? – ожидая, когда же его кофе оценят по заслугам.

– Думаю, мне не стоит подробней расспрашивать о вашем бизнесе, – с мрачным видом констатировал Уилл, почувствовав на губах вкус крови.

– Почему же? – удивился Алан. – Спрашивай. Но не гарантирую, что я отвечу на твои вопросы.

Алан резким движением захлопнул принесённый ему счёт, и из-под темной обложки на Уильяма грустно взглянули две смятые зелёные купюры. Сгорбленный хозяин кофейни тут же подхватил заветную книжечку и быстро умчался в сторону подсобки, чтобы наверняка пересчитать оставленные Аланом чаевые. Маккензи на это лишь хмыкнул и стал методично натягивать на длинные изящные пальцы кремовые кожаные перчатки. Он делал это с такой элегантностью, словно это были не купленные в магазине обычные перчатки, а выделанные из кожи молодой лани, сделанные на заказ по индивидуальным меркам каким-нибудь старым мастером на окраине Парижа.

Почему-то Уильям был уверен, что это так и было.

Каждое движение Алана было полно сдержанной строгости и молчаливой надменности. То, как его пальцы скользнули по полям молочно-кофейной фетровой шляпы, заставило сердце Уильяма замереть, а лента блеснула в тусклом свете темным кофейным цветом, пока Алан не водрузил ее себе на голову. Он был гармоничен в своём образе. Он был практически идеален, не оставляя возможности недостаткам ухватиться за его облик.

Нельзя было быть настолько идеальным.

– Доброго вечера, Уильям, – поднявшись со своего места, Маккензи приподнял шляпу, отвесив Уильяму короткий незаметный поклон. – Сходи в театр или в кино. Говорят, там вышел новый фильм Чаплина. Огни… «Огни большого города» вроде бы. Говорят довольно занятное зрелище. Про любовь. – Уильяму показалось, что на лице Алана проскользнул незаметный болезненный спазм, но стоило врачу моргнуть, как на губах Маккензи уже снова заиграла улыбка. – Пригласи кого-нибудь и постарайся не думать слишком много о нашем разговоре. Мы вернёмся к нему, когда придёт время.