Невыносимые. До порога чужих миров - Ирина Лазаренко

Орим кивнул. Подумал.

– Денег хватит?

– Хватит.

– Алера?

– Да?

Дед помялся.

– Чуйка у меня. Странная. Если через семь дней к дому не повернете – пусть Тахар птаха пришлет.

Девушка кивнула, крепко обняла деда. Тому в голову лезли всякие дурацкие наставления вроде «В тавернах не напивайся, у самого костра не засыпай, на драки не напрашивайся». Говорить всего этого Орим не стал: в самом деле, дите она, что ли? А даже если бы да – глупых детей в этой семье не растили.

Петри, причитая вполголоса, взобрался Алере на плечо, обхватил ручонками за шею.

– Мое дите-е! – и зашелся ревом.

– Прекрати сей вздох, – прошептала Алера. Глаза ее наполнились слезами. – А то я тоже сяду и буду реветь. А мне нельзя реветь, мне в Эллор ехать надо!

– Не блажи, – строго сказал хатнику Орим. – Случись что – друзья ее рядом будут, и нечего мне дом слюнявить, не на войну они уходят, всего-то в Эллор съездят. Эльфы вон сколько уже туда-назад катались – с ними разве чего случилось?

– А может, случилось, – плаксиво пререкался Ис-три. – Душу они тебе открывали, что ли?

– Не открывали, но домой всегда возвращались целыми, а вовсе не по кускам. Да и Раня смерть нашла в родном поселке в мирное время, а вовсе не в эльфийских далях!

– Пень ты старый, бездушный, вот чего!

Может и бездушный, мрачно подумал Орим, только в Ортае опасностей поменьше, чем в некоторых других краях, а внучка с друзьями свои годы прожили, вовсе не сидя с семечками на плетне! Сколько сотен переходов они за пять лет по Мирам намотали – одной Божине ведомо. И всякое там бывало, всякое из того, что можно представить. Справлялись и дальше справятся, потому как они уже взрослые и потому как есть они друг у друга.

Только на душе все равно погано и тревожно.

– Доброй дороги, ясочка.

– Спасибо, дедушка.

Алера повесила котомку на плечо и вышла из комнаты.

Орим и хатник смотрели в окно, как Алера выходит со двора. Истри шмыгал носом. Сердце Орима легонько щемило. Он готов был спорить, что через несколько дней прилетит птах.

А потом он подумал о Ташуе. Может, сей вздох и начинается то, что семнадцать лет назад предвидела дочь?

Если бы приземистые ортайские лошадки скакали так же быстро, как их рослые собратья из Гижука – путешествие из Лирмы в Эллор заняло бы куда меньше времени, но так уж повелось, что в Ортае растили маленьких лошадей. Во время войны с Гижуком именно скорость орков была самой страшной бедой для ортайцев, однако чем дальше орки продвигались вглубь края, тем больше они сами оказывались в беде. Водники бестрепетно травили воду в реках, полевики и лешие пугали, гоняли, выматывали лошадей, зерно в захваченных поселениях быстро заканчивалось, а на подножном корму, без достаточного питья, запуганные призорцами гижукские лошади быстро стали слабеть, а после – и дохнуть. Так что довольно скоро оркское войско вовсе лишилось возможности передвигаться, после чего было частью перебито, частью захвачено в плен, частью пешком погнано обратно в Гижук.

Отстояв таким образом свои земли, ортайцы еще больше утвердились в мысли, что от маленьких неприхотливых лошадок толку куда больше, чем от крупных зверей, которые пусть и несутся к цели стремительно – не менее стремительно мрут, не добравшись до нее.

Друзья выехали из Лирмы лишь после полудня.

Сначала долго ждали Элая, которого тетушка пыталась отговорить от поездки. Совершенно неожиданно Анаэн явила полное пренебрежение к исконным эльфийским традициям пополам с отчаянным нежеланием выпускать Элая из виду. В запале спора тетушка совершенно потеряла разум и даже схватилась за ремень, как за последний довод.

Затем у конюшни появилась запыхавшаяся Сарта, большая, кривоногая, в светлом платье с оборочками. Выяснилось, что котелок Тахар все-таки забыл, да и вообще собрался совершенно невразумительно, даже зелий никаких с собой не взял. Пришлось магу возвращаться домой и заново собирать котомку под присмотром орчихи.

Последним препятствием был конюх, наглый бородатый детина, который не так давно попробовал схватить Алеру за что подвернулось, в ответ схлопотал звучную оплеуху и много резких слов довеском. Припомнив свою обиду, он пытался навязать путникам совершенно дряхлых кляч, нахально лыбясь и уверяя, что они вполне о-го-го. Трех бодрых лошадок все-таки отвоевали, а конюх еще долго ворчал им вслед, почесывая косматую голову и показывая всякое на пальцах.

– Это когда же мы доедем? – беспокоился Тахар, все время оборачиваясь на Лирму. – До вечера, считай, всего ничего осталось, ночевать нам теперь в чистом поле…

– Не блажи, – только и буркнул Элай.

Спешить не стали, не было сил. Первая оторопь прошла, суматоха осталась позади, и навалилось отупение.

Бессонная ночь после бурного дня в обычное время означала бы, что отсыпаться все трое будут до вечера, но тут…

С удивлением Алера вдруг поняла, что впервые всерьез и надолго покинула родной поселок – дневные выезды на праздники и ярмарки в Килар не в счет: до города от Лирмы всего-то десять переходов, нынче же предстоит куда как более долгий путь, и южное направление – нехоженое, новое. И, пожалуй, все это было немного пугающим: совсем-совсем неизвестные края, их обитатели и, небось, какие-нибудь опасности, которые непременно поджидают путешественников на пути!

Как многие люди, никогда не покидавшие родных мест, Алера была уверена, что другой, незнакомый мир – совсем иной, что он наполнен ужасными опасностями пополам с невиданными диковинами и что, чаще всего, невозможно отличить одно от другого. Весь жизненный опыт Алеры, большая часть которого приходилась на вылазки в запорталья, говорил именно об этом. И теперь ей стало неуютно, воздух показался холодным и зловещим, ровная дорога, пастбище, лес, мохнатые облака в яркосинем небе и пряный запах луговых трав – все, все было тревожным и угрожающим. Алера явственно чуяла вдалеке нечто огромное и сильное, которое добродушно щурилось, наблюдая за путниками, а за спиной держало оглоблю – вот только подальше от дома отъедут, да как получат по темени!

О Ране никто не сказал ни слова за всю ночь и весь день. Случившееся грузно легло на плечи, и в него приходилось верить, потому что в одной из котомок, притороченных к седлу Элая, ехала в Эллор урна с прахом Раня. Они просто должны были добраться до Эллора, а что будет дальше – никто не задумывался. Испуг и растерянность сменились отупляющей сосредоточенностью.

«Мы едем в Эллор с Элаем. Мы едем в Эллор вместо Раня. Теперь мы окончательно заняли его место. Мы. Живем. Вместо. Него».

Первые несколько переходов дорога была ровной и пустой. Затем там и сям стали попадаться развилки, иногда мелькали вдали поселения, изредка встречались телеги. Элай молча указывал направление, всем своим видом давая понять, что ни к каким беседам не расположен. Однако вид у эльфа был скорее просто уставшим и сонным, чем убитым горем.