Жаклин Кеннеди. Жизнь, рассказанная ею самой - Жаклин Кеннеди

С Ли мы жили душа в душу, она, как могла, помогала мне во всем. Соперничество к этому времени уже сошло на нет, вернее, Ли поняла, что выше уже не прыгнуть, потому что первая леди одна, не знаю, перестала ли она мне завидовать, но могла примчаться по первому зову, часами говорить по телефону, если мне нужно было выплакаться, ездила со мной не только в Нью-Йорк или Европу, но и в Индию и Пакистан.

Ли моя вторая половинка. И если говорят, что своей элегантностью я во многом обязана сестре, пусть так и будет. Она красивей, изящней, аристократичней, и у нее тоже нелегкая судьба.

В последние годы мы не дружим, но до того дружили всю жизнь.

Появляясь в Белом доме, она словно освещала его особым светом элегантности. Мне это нравилось. Вместе с Ли мы ездили в Пакистан и Индию, вместе очаровывали в Маракеше короля Хусейна… Именно мой статус первой леди, вернее, президентство Джека помогло аннулировать церковный брак Ли с Майклом, чтобы она могла обвенчаться со Стасом.

Это оказалось совсем непросто, но мы добились своего. Получив согласие папы римского, хохотали, как девчонки:

– Хорошо быть родственницей президента Соединенных Штатов, даже развод можно получить!

Но даже Ли в ту минуту не догадывалась, как плохо мне лично.

Мама научила нас скрывать свои чувства от других. Нужно быть доброжелательной, приветливой и спокойной, что бы ни случилось. Никого не интересуют твои страдания, держи их при себе.

Это сыграло со мной злую шутку. Нет, я не жалею, что не рассказывала всем подряд о своих обидах, но в результате даже друзья считали меня легкомысленной, удивляясь, как можно все время улыбаться и не замечать очевидного.

Считалось, что я умею не видеть того, что не хочу видеть, не слышать того, что мои уши не желают слышать.

Нет, я все видела и слышала, но всегда делала вид, что лично меня неприятности не касаются.

Главными неприятностями, конечно, были измены Джека. Он даже не влюблялся, он просто изменял без смысла, без такта, не замечая, что оскорбляет, делает посмешищем не только меня. Думаю, что, пойди Джек на второй срок президентства, нас ждал бы вал подробностей о его сексуальных интрижках. Соперники не упустили бы такой возможности облить грязью Кеннеди.

А поводов Джек сам дал столько, что хоть публикуй многотомное издание.

От подробностей сексуальной жизни Джека нас спасла, как ни ужасно, его гибель. Долгие годы у тех, кто может многое рассказать, просто рука не поднимается написать правду об американском герое. Но постепенно одна за другой все же публикуются «сенсации», которые вовсе не были сенсациями для окружения президента Кеннеди в Белом доме.

Все окружение Джека знало, что Джек бабник.

Я много лет пыталась внушить детям, что это не так, но теперь они выросли и уже узнали все сами. Теперь неважно, к тому же, едва ли я разрешу опубликовать то, что написано. А с самой собой хотя бы через много лет можно быть откровенной…

То, о чем намерена написать, я скрывала много лет. Скрывала от окружающих, от своих детей, хотя при жизни Джека слухи ползли во все стороны, а после его смерти немедленно стали появляться самые разные откровения тех, кто пользовался его вниманием.

Пытаясь защитить своих детей, сохранить у них светлую память об отце, я внушала и внушала Каролине и Джону, что мы с их отцом очень любили друг друга, что все домыслы действительно только домыслы, люди просто пытаются таким образом поправить свои финансовые дела.

Я не лгала детям, это была правда, но не вся правда.

Мы с Джеком любили друг друга, я больше, он меньше, дети рождены в любви, и сам Джек их тоже очень любил, но это не мешало ему быть неверным мужем. Думаю, откровений его многочисленных любовниц мы еще увидим много. Я их не читаю, если прощала тогда, то к чему узнавать подробности сейчас?

Нелегко признавать, но многочисленные похождения Джека доставляли мне очень-очень много боли.

Белый дом превратился в настоящую резиденцию президента, в которой не стыдно принять руководителей других стран, где приятно провести вечер и во время большого приема с сотней гостей, и в узком кругу друзей, где удобно работать и хорошо растить детей.

Но при этом он стал кошмарным местом лично для меня.

Обещая, что после избрания Джека наша жизнь сильно изменится, Джозеф был прав во всем, кроме одного – характер человека изменить нельзя ни за год, ни за четыре, ни за десять лет. Натуру не изменят никакие обстоятельства и окружающая действительность. Джек оставался бабником.

А потому все стало в тысячу раз хуже. Пока он спал со своими секретаршами, будучи сенатором, задерживался допоздна и открыто флиртовал с дамами нашего круга у меня на виду, это были проблемы нашей семьи, и мне удавалось их скрывать. В том числе в надежде на скорое исправление мужа, я помнила слова Джозефа, что сенатор Джек может быть бабником, президент Джон – нет.

Джозеф ошибся, возможно, первый раз в жизни. Президент Джон Фицджеральд Кеннеди тоже смог, только теперь все это творилось не в кабинете сенатора, куда репортеры заглядывали крайне редко, а в Белом доме, то есть практически на виду у всей страны.

Жена сенатора могла жить от него отдельно, появляясь лишь на время очередных выборов. Могла даже подать на развод.

Первой леди такого не дано. Что бы ни случилось, какими бы ни были ваши отношения, все вплоть до окружающих не должны ничего замечать. Конечно, это невозможно, все всё видели, но делали вид, что не видят, а я делала вид, что не вижу, что они видят.

Потому что главная семья Америки должна быть идеальной, она должна быть вне подозрений, сплетен и слухов.

Через несколько лет после гибели Джека Бобби признался, что иногда просто не понимал брата, когда видел, с кем тот крутит романы.

– Джеки, поверь, это не была любовь. Джек не любил ни одну женщину!

Я расхохоталась:

– Ты даже не подозреваешь, насколько прав!

Бобби уже понял свою оплошность и горячо добавил:

– Кроме тебя.

– А вот это неправда. Джек вообще не был способен любить. Это не его вина и даже не беда, поскольку ему отсутствие любви ничуть не мешало. Любил Джек только Каролину с Джоном и свою семью. Но не женщин, Бобби.

Бобби был прав, большинство тех, с кем Джек крутил романы, не были даже хорошенькими. Это очень обидно. Если соперница хороша собой, если хотя бы внешне стоит внимания, например, как Мэрилин Монро, то мучает ревность. Но если и этого нет, если недалекая барышня с кривыми ногами и зубами обладала единственным спорным достоинством – доступностью – меня охватывала досада.