Золотой шар - Михаил Белозеров

Калита представил, как она это делала в молодости. Обалдеть можно, подумал он. Вот баба, хоть и старуха. Зачем ей это все? Нянчила бы внуков, так нет, играет в мужские игры. Азартная, наверное?

— Снимай уже быстрее! — попросил он, протягивая ей деньги. — А то мне действительно что-то шею жжет.

— Эх, милки вы мои, милки, — Рахиль Яковлевна Нищета достала из толстого ридикюля лечебный хабар. — Ежели бы начало жечь, то между лопаток, ближе к сердцу. Поначалу-то люди от инфаркта умирали. Теперь-то уже лечить научились. Первым преставился, царство ему небесное, Кирилл Панов. Был такой красавчик в первой Зоне. — Она подперла кулаком подбородок и предалась воспоминаниям. — Я как раз в институт внеземной культуры по обмену опытом приехала. И была я в те времена, мальчики, писаной красавицей. Вокруг меня мужики штабелями валялись. Но мне нравился только он один! Только у него были пронзительные, как угли, глаза. А какие он песни пел! Сердцеед, одним словом.

— Кто? — спросил задумавшийся Ген.

— Как кто? — словно очнулась Рахиль Яковлевна Нищета. — Панов! Было в нем что-то! Было! А он пошел в эту Зону и «наездника» принес, который его через два часа и убил.

Она вновь переживала давно забытое горе и была безутешна.

— Снимать броню или нет? — забеспокоился Венгловский, зачем-то подставляя зад.

— Не вертись, сукин сын! Не вертись! — строго сказала Рахиль Яковлевна и так шлепнула его костлявой рукой меж лопаток, что крепкий Венгловский пал на колени и закряхтел, словно в него вогнали кол.

— Следующий! — она крепко выругалась, и Калита, закрыв глаза, сделал шаг.

Он вдруг вспомнил, как ему в детстве делали прививки, было точно так же страшно.

А потом они пили крепкий чай с ромом и беседовали о Зоне.

— Наше представление о Зоне меняется, — сказал Александр Ген. — Я переписываюсь с Гавайской Зоной GP5V по натовской классификации. Они ее пытались уничтожить в момент открытия Дыры.

— Вот как! — воскликнул Венгловский, успокоившись только после того, как Рахиль Яковлевна Нищета этих самым «наездников» спрятала в специальную магнитную сетку, а сетку засунула в ридикюль и сказала: «Пригодятся. Я знаю, куда их пристроить». По лицу ее было видно, что речь идет о Сидоровиче.

Сплетничали, что она умеет насылать порчу и сглаз. Но Калита в подобную чертовщину не верил. Вот разве что с помощью Зоны? — думал он, внимательно следя за Рахиль Яковлевной Нищетой. Что-то в ней его настораживало. Он не мог понять, что именно. Несколько раз он вопросительно поглядывал на своего друга детства — Александра Гена, но тот делал вид, что ничего не происходит. В общем, ситуация была неоднозначной, и Калита на всякий случай поставил свой АК-74М не дальше чем на расстоянии вытянутой руки, хотя считал возможным ситуацию, когда оружие может оказаться бесполезным. Но береженого Бог бережет.

— Так чем же Зону пытались уничтожить америкосы? — спросил Венгловский, бесконечно потея в своем кевларе.

Он потянулся, взял чайник, налил себе новую порцию чая и положил три ложки малинового варенья, полагая, что хуже уже не будет.

— Ядерной бомбой, конечно? — с усмешкой предположил Калита.

В голове Калиты, несмотря на то, что он был практик, не укладывалось, как можно уничтожить то, что вокруг нас: свет, огонь, воздух. В его понимании Дыра была именно такой — бессмертной. Он считал, что Зоны — это бескорыстный дар человечеству. Пусть иногда с жуткими свойствами, но дар, который нужно понять. Однако, как ни странно, человечество до сих пор не выработало политику в отношении Зон, потому что ученые до сих пор не могли понять, что же это такое. А вот военные готовы были действовать быстро и решительно, но, слава богу, до сих пор волю им не давали.

— Ну естественно. Чем американцы еще могут? Так у них во время пуска сгорела вся электронная начинка. А что это значит? — Александр Ген поднял палец. — Это значит, что у Зоны есть сознание, и она защищается!

Вот Ген, подумал Калита, он складывает мозаики. Он молодец. Он знает свое дело. Побольше бы таких гениев. Но ведь и они не всегда правы. А кто тогда?

— А ты знаешь, что наша Зона окружена средними ракетами? — спросил Калита. — Вокруг Зоны напихано куча установок типа «точка».

— Думаешь, будут стрелять?

— А кто его знает? Но, согласно твоей логике, следует, что Зона должна все ракеты уничтожить.

— Громко сказано! — согласился Венгловский. — Как? Это физически невозможно.

— А может, она и уничтожит? — предположил Ген. — Может, уже кто-нибудь крадется в темноте? Или какие-нибудь новые «наездники» прискачут?

— Чего-то врешь, молодец! — прокаркала Рахиль Яковлевна Нищета из своего глубокого кресла с высокой спинкой, потягивая душистый ром. — Ты еще скажи, что Зоны связаны между собой.

— Есть и такое предложение! — подскочил Ген, расплескав при этом себе чай на колени. — Я как раз работаю над справедливостью закона четности. Если он действительно справедлив, тогда ясно, откуда появляется Дыра.

— Откуда? — полюбопытствовал Венгловский.

— Откуда, откуда? — передразнил Ген. — Из зазеркалья!

— Брось, это маловероятно! — заявил Калита. — Вчера сообщение было по телеку. Зазеркалье-то есть, конечно, но его очень мало. Не больше двух десятых процента. А если учесть, что оно размазано по всей вселенной…

— А-а-а! Вот видишь! — обрадовался Ген. — Есть! Есть!

— Ну может быть, и есть, — согласился Венгловский.

— Не может быть, а точно!

Ген был крайне возбужден. Сколько Калита его знал, столько Ген и выдумывал свои теории. Это было его хобби, смыслом жизни. Кто-то собирал марки, кто-то коллекционировал женщин — Ген копил идеи. Иногда это занятие давало хорошие результаты. Настолько хорошие, что однажды ему присудили Нобелевскую премию в области информативных полей Зон. Его заросшая седая физиономия долго мелькала на обложках таблоидов и в выпусках новостей. Но Ген не поехал в Стокгольм. Он проигнорировал приглашение ученой комиссии. А из племени журналистов к нему никто не смел приблизиться на расстояние пушечного выстрела, чтобы взять интервью. Постепенно о нем забыли. Казалось, ученого это только забавляло. Он не придавал своей славе никакого значения и вылезать из Зоны не собирался. Мало того, он считал, что только находясь здесь он может творить независимо и честно. В свое время он так был увлечен Зоной, что назвал своего сына Максимом в честь героя романа «Обитаемый остров». Но где теперь этот сын? Ген подозревал, что он сделался сталкером и ушел искать Дыру в свой «обитаемый остров». Все смешалось в жизни Гена, и, конечно, он был по-своему несчастным человеком. Как, впрочем, и все мы, думал Калита. Он считал, что его друг искал смысл там, где его не было. Если честно, Калита тихо презирал всякую науку, тем более теоретическую.

— Все это так, — согласился Юра Венгловский, — но пришельцы так и остались непостижимыми. Мы даже не знаем, были ли они. Ну, может, и пролетал какой-нибудь корабль и сбросил мешок с мусором. Кто знает?