Охотница за удачей - Элизабет Хардвиг

Оливия переоделась в джинсы и толстый зеленый свитер, вынула заколки из волос и просто подвязала их сзади. Чувствуя одновременно крайнее возбуждение и крайнюю усталость, она не могла лечь спать, пока Мэтью мирно посиживает у камина, уткнувшись в книгу. Захватив куртку, она спустилась вниз.

— Пойду посмотрю на звезды, — сообщила она.

Мэтью оторвался от книги и посмотрел на нее с отрешенной улыбкой.

— Конечно. Если пойдешь вдоль ручья, то не потеряешься.

Оливия вышла, громко хлопнув дверью, и окунулась в холодный разреженный воздух огромного пространства. Сверху на нее смотрели крупные яркие звезды. Совсем как в Хиброне, подумала она и остро почувствовала свое одиночество. Засунув руки в карманы, она дошла до ручья и села на камень. Вид струящейся воды не внес в ее душу покоя. Она получила то, что хотела. Никакого секса. Никаких поцелуев, которые ускоряли бы бег ее крови. Никаких ласк, пробуждавших в ней желание. Мэтью не Мелвин. Ей бы благодарить его, встав на колени, думала она. А она чувствует себя обманутой, взбешенной, брошенной. И все это одновременно. Какая-то бессмыслица!

Через полчаса Оливия вернулась в дом. Мэтью подкладывал поленья в огонь. Он успел переодеться в джинсы и хлопковую рубашку, на ногах были одни толстые носки. Рядом с его креслом на столике стоял бокал с красным вином.

— Пожалуй, пойду спать, день был тяжелый, — с наигранной веселостью сказала Оливия.

— Может, тебе что-нибудь нужно перед сном?

В вопросе таилась определенная двусмысленность.

— Нет, спасибо. Увидимся утром.

Но он уже снова уткнулся в книгу и буркнул в ответ что-то неразборчивое. От гнева у Оливии потемнело в глазах. В ванной комнате она надела атласную ночную рубашку — выбирала для настоящего свадебного путешествия? — выключила свет и рухнула в постель. В постель, где до нее спал только Мэтью.

Забравшись с головой под одеяло, она начала считать овец и где-то уже за полночь крепко заснула.

Когда Оливия проснулась, комнату заливал яркий солнечный свет. Интуитивно она поняла, что в доме никого нет. Внизу, на кухонном столе, она нашла записку: «Вернусь днем, пошел своим маршрутом в горы. Желаю хорошо провести время».

Скомкав записку, Оливия бросила ее в мусорное ведро и пошла принимать душ. В середине дня она отправилась бродить по окрестностям. Когда вернулась, они поужинали с Мэтью и сели читать у камина, правда Оливия не запомнила ни одного слова из прочитанного. Легла она рано, но большую часть ночи ворочалась в кровати.

Понедельник был очень похож на воскресенье, только ее напряжение достигло более высокой отметки, а Мэтью еще более усердно избегал ее.

Завтра рано утром им возвращаться в Филадельфию, думала Оливия, стоя у окна гостиной и глядя, как Мэтью колет дрова. Свадебное путешествие окончилось, так и не начавшись.

Вид Мэтью, который работал голым по пояс, вызвал у нее мучительное желание. Она подавила его. Сегодня она пойдет в горы. Мэтью рассказал, что построил там маленькую хижину. Это даст ей возможность отсутствовать почти весь день.

Мэтью работал сосредоточенно и ловко. Стук его топора эхом разносило по окрестным склонам гор. Нехотя оторвавшись от этого зрелища, она пошла налить себе кофе. Неожиданно дверь распахнулась, и стремительно вошел Мэтью, зажимая ладонью вторую руку. Она с ужасом увидела, что из-под ладони капает на пол кровь.

— Мэтью!..

— Ничего страшного, всего лишь щепка. — Он пролетел мимо нее.

Она поспешила за ним в ванную, где он уже отворачивал кран с холодной водой. Большая деревянная щепка глубоко вонзилась в руку у основания большого пальца.

— У тебя есть какие-нибудь щипчики?

Слетав наверх, она вернулась через минуту, когда он поливал руки дезинфицирующим раствором.

— Стой спокойно, — скомандовала Оливия и обмакнула в раствор щипчики.

— Я сам могу это сделать, Оливия.

— Не можешь! И перестань спорить! — Она грубо притянула к себе его руку.

Но щипчиками Оливия действовала нежно и осторожно. Она слышала, как он задержал дыхание, когда она вытягивала часть щепки из раны.

— Извини. Я знаю, что это больно.

Оставалась небольшая заноза. Прикусив губу, она ухватила ее за кончик и выдернула. Затем полила на рану раствором антибиотика.

— Ну вот и все. Где у тебя хранятся пластыри?

— В шкафчике над умывальником.

Оливия заклеила рану двумя пластырями.

— Они остановят кровотечение, — сказала она и подняла голову.

Слишком близко было его большое тело. На груди курчавились темные волосы. Она бы дотронулась до него, если бы не его взгляд, которым он, казалось, просвечивал ее насквозь. Убийственный взгляд, подумала она с содроганием и отодвинулась от него.

— Я… пойду… если с тобой все в порядке… в горы.

— Иди все время прямо.

— Обязательно надо подчеркивать, что тебе невыносимо видеть меня?

— Ты сама начала это, запретив секс.

Запах мужского тела будоражил ее. А что, если взять и поцеловать его прямо сейчас? Оттолкнет? Или примет в объятия и поцелует ее так, как давно уже не целовал?

Не смей, Оливия! — приказала она себе.

Отступая лицом к нему, она чуть не упала, споткнувшись о коврик у ванны, и вспыхнула от стыда, что он так легко читает ее мысли.

— Я на весь день.

— Следи за погодой.

— Говоришь, как мой отец!

— Ты вышла замуж не за своего отца, а за меня, могла бы запомнить.

Если б она могла забыть об этом! Каждая минута этого фиктивного свадебного путешествия была наполнена для нее мыслями о нем. Вот и сейчас ей хочется только одного — упасть с ним на ближайшую постель и затеряться в нем, раствориться в нем… О Господи, взмолилась Оливия, забери меня отсюда!

Резко повернувшись, она выбежала из ванной, на ходу схватила рюкзак и, выскочив из дому, направилась по тропинке, ведущей в гору. Всю дорогу она то и дело спотыкалась о камни, поскольку мыслями находилась в другом месте.

На вершине Оливия отыскала хижину, и целый час просидела на ступеньках, устремив взгляд на заросшие лесами склоны гор, над которыми ходили тяжелые свинцовые тучи.

Она-то боялась, что ей придется отбиваться от Мэтью, а вместо этого он обращается с ней, как с сестрой. Хуже — как с дальней родственницей, с которой он вежлив и только. И даже еще хуже — как с женщиной, которая его не волнует. Тогда, что же означали его страстные поцелуи на горе Уэдли и в доме отца? Они тоже были фальшивыми и ей не во что верить? Но он хотел ее, она готова в этом поклясться. Что же произошло за это время? «Ты самая красивая женщина на свете», — сказал он. Неужели это была игра и слова предназначались для ушей окружающих? Почему она чувствует себя такой растерянной и несчастной?