Семь грехов радуги - Олег Овчинников

Зрелище ковыляющего вверх по эскалатору Игната укрепило меня в мысли о необходимости ежеутренних пробежек в парке, благо есть один неподалеку от дома. Пора, пора начинать следить за своей спортивной формой. Не с завтрашнего дня, конечно, а чуть позже, после того как разберемся с наследием доброго самаритянина. Скажем, со следующей недели. Но заняться этим нужно обязательно…

Игнат, тяжело дыша, облокотился локтем на ползущую ленту поручня, вынудив меня остановиться и закончить мысль: «Пока еще не стало слишком поздно!»

В беге по склону холма, особенно верх, есть свои преимущества. Когда быстро бежишь в гору, ни единой лишней мысли не проскакивает между полушариями, кроме «Как бы сберечь дыхание?» и «Где у этого цирка вход?». Ведь, по существу, циклопическое сооружение спорткомплекса «Игровой» представляет собой скорее цирк, нежели амфитеатр, выстроенный в греко-римских традициях. Поди разбери, где здесь скена, а где кавея? Откуда взялась крыша? И где, в конце концов, гладиаторы?

Ну, до гладиаторских боев московская публика, положим, еще не доросла, зато, по слухам, именно в «Игровом» этим летом пройдет первая в России коррида.

Бедные книжники! Сколько же продукции потопчут малограмотные быки…

Кстати, любопытно, должен ли покраснеть тореадор, убивший быка? И не по этой ли причине несчастные животные, говорят, заочно недолюбливают красный цвет?

Ну вот, а говорил, ни единой лишней мысли!

Сворачиваем налево, откуда прерывистым потоком спешат люди с сумками, авоськами и картонными коробками на колесиках, пригибаясь под тяжестью знаний. Все – навстречу, и никого по пути.

– Погоди, надо же билеты… – пыхтит писатель и делает шаг в сторону кассового киоска.

Из-за закрывающего четверть окошка листка с надписью «5 рублей» не видно кассира. Другая надпись приглашает: «Говорите громче!»

– Опомнись! – говорю, как просили, громко и за руку увлекаю Игната с неверного пути. – Какие билеты? До закрытия меньше пятнадцати минут!

Контролеров на входе, как и следовало ожидать, уже нет, значит, входя на территорию книжной ярмарки без билета, мы никого не обманываем. Нет человека – некого ввести в заблуждение. Тем более нелепо считать несчастный сэкономленный червонец у кого-то там украденным. Мы ведь здесь по делу, а не за книжками приехали.

Логично? По-моему, да.

И все же перед самым входом я на мгновение задерживаю дыхание и пропускаю писателя вперед. Как через невидимую линию, вдоль которой пробежала черная кошка.

Нормально! Игнат, по собственному выражению, «переступил сию черту» – и ничего: ни взмыл, ни погиб, даже в лице не переменился. И это хорошо, иначе пришлось бы нам побегать, разыскивая по всему рынку контролеров. А потом еще падать им в ноги и с выражением искреннего раскаяния на жутких, как у безымянного чудовища Франкенштейна, рожах, слезно умолять принять у нас злополучные десять рублей.

– За мной! – командует приободрившийся Игнат.

Спускаемся на уровень подвала и оказываемся в вытянутом прямоугольном зале с разделительной пунктирной линией колонн в центре, отчего-то производящем впечатление овального.

Прямо у основания лестницы, напротив столика-раскладушки с творениями Карлоса Кастанеды и прочих эзотериков пара скучающих подростков торгует «Дианетикой» Л. Рона Хаббарда. Сворачивать торговлю они, похоже, не собираются. Видно, не выполнен еще дневной план по привлечению новообращенных сектантов.

– Что такое «Л.»? – спрашиваю на бегу. – Л. Рон Хаббард.

– Лафайет, – коротко отвечает писатель, не поворачивая головы.

– А-а-а… – говорю и чудом избегаю столкновения с груженой нераспечатанными книжными пачками тележкой.

Пересекаем «овальный» зал «из торца в торец» и вновь поднимаемся на первый этаж.

– Нам в аппендикс, – объясняет Игнат и рукой показывает, куда.

Послушно следую за ним мимо спешно освобождающих торговую площадь книжников. Судя по нервной суетливости движений, наступление двух часов пополудни действует на них примерно как восход солнца на вампиров. Не уберешься вовремя – пожалеешь.

Чем дальше в глубь аппендикса, тем меньше продавцы книг напоминают профессионалов. Некоторые, впрочем, не производят впечатление даже любителей. Здесь нет уже раскладывающихся столиков, книжки стоят кверху корешками прямо на полу, на расстеленной клеенке или газетах, на потертом боку древнего кожаного портфеля. Да и сами книжки в этой части рынка не производят впечатление недавно изданных.

Букинисты. Продавцы заплесневелых тайн.

«Опоздали! – думаю, вглядываясь в лица суетящихся торговцев. – Наверняка ушел! А может, его сегодня и не было. Может, он только по субботам…»

Но тут Игнат без предупреждения тормозит, так что я ненароком толкаю его плечом в спину, наклоняется и тянет прямо из рук продавца какую-то книжку, которую тот собирался уже убрать в коробку.

Заглядывая через плечо, читаю название. «Замок Ругна». Чушь какая-то!

– А это как? – интересуется Игнат.

Продавец задумывается на секунду, затем изрекает недовольно:

– Двести пятьдесят.

– Дорого… – вздыхает писатель и возвращает книжку на место.

– Дорого? – возмущается владелец, с деланным равнодушием пожимает плечами. – Сходи в подвал, там по триста пятьдесят возьмешь.

– Все равно дорого, – снова вздыхает Игнат.

Нет, полная чушь! Причем не из дешевых.

– Ты чего? – спрашиваю. – В другое время нельзя было…

– Тише, – шепчет писатель. – Спугнешь.

И кивает, но как-то странно, затылком куда-то себе за спину.

Выглядываю из-за писателя как из-за ширмы и вижу: стоит, молохольный! Самый крайний в ряду книготорговцев, в узком ответвлении, ведущем из аппендикса в какие-то совершенно невообразимые дали, стоит, притулившись к панельно-кафельному возвышению. Все в том же своем полупальтишке, полу-не пойми, чем. В руке – сложенные веером несколько брошюрок, похожих на ту, что я видел на писательской кухне. У ног… бесформенный серый мешок.

Тот самый? Возвращался он за ним, что ли? Или у него таких тысячи? «Там, на крыше…»

К мешку прислонен картонный лист с рекламной надписью: «Каждая покупка – 10 рублей. Плюс календарик в подарок». Явно не сам писал, грамотей, попросил кого-то.

– Окружаем, – принимаю руководство. – Я зайду сзади.

Прохожу будто бы в задумчивости, минуя субъекта. Останавливаюсь чуть позади и подаю Игнату знак. Действуй!

И Игнат действует.

Четким шагом с каменным лицом он подходит вплотную к распространителю, сует руку во внутренний карман куртки и застывает на мгновение. Будь на его месте Пашка, я предположил бы, что в этот момент он раздумывает, чего бы такого выхватить, чтоб вышло эффектнее – «корочки» удостоверения или сразу пистолет? Игнат достает календарь-закладку, резким движением подносит к лицу субъекта и цедит с холодной угрозой в голосе: