Скажи, что ты моя - Элизабет Нуребэк

– А что за вопросы? О нас? Обо мне? – спросила мама холодно. – Разве можно психотерапевту тебя расспрашивать подобным образом? Ты молода, у тебя горе. Что она понимает в нашей жизни? От ее вопросов больше вреда, чем пользы. Неужели тебе это не ясно?

– Она не так расспрашивает. Ты не понимаешь.

Но тут я вспомнила прямые вопросы Стеллы. Вспомнила, как все начинали ерзать на стульях под ее пронзительным взглядом. Иногда ее поведение сбивало меня с толку. Не знаю почему, но у меня возникло чувство, что она проявляет больше интереса ко мне, чем к кому-нибудь другому.

– А что ты ей отвечаешь? И какие такие переживания ты должна перерабатывать?

Злобная, пренебрежительная, насмешливая. Мама в своем репертуаре. Она хочет копаться в моей душе, требует доступа в любое время во все уголки.

– Мама, это касается только меня, – ответила я. – Мне скоро пора заходить внутрь.

– Ну тогда извини.

Ну вот, теперь этот обиженный тон. Ее неправильно поняли – а ведь она хотела только добра.

– Не все психотерапевты хороши, чтобы ты знала, – добавила она. – Они обладают большим влиянием на человека. Они думают, что в их руках истина, что они имеют право рассказывать другим, что и как. Если человек раним и чувствителен, как ты, это может плохо кончиться.

– Стелла никогда не утверждала, что все знает, – возражаю я.

Мама вздохнула.

– Девочка моя, я просто волнуюсь за тебя. Ты ведь приедешь домой, да? Так ужасно общаться только по телефону.

– Не знаю. У меня много всего в институте. Перед сессией.

– Но ведь у тебя перед экзаменами целая свободная неделя!

– Ну да, но я должна день и ночь зубрить.

– Изабелла, приезжай домой! Тебе это нужно.

– Нет, мама, скорее тебе это нужно. А мне нужно, чтобы меня оставили в покое.

Я закончила разговор и отключила телефон.

Арвид: Кажется, ты сегодня в плохом настроении, да, Изабелла?

Я: Я накричала на маму. Сама не понимаю, почему я так поступила.

Клара: По тебе видно, что ты очень расстроена. Но, возможно, ничего такого ужасного не случилось?

Я: По-моему, это ужасно. С детства я такого не делала.

Слышу, как Пьер фыркает.

Пьер: Ну и что теперь будет, как ты думаешь?

Я смотрю в пол.

Я: Не знаю. Нельзя мне так с ней себя вести. Она обижается. Все так усложнилось с тех пор, как умер папа.

Стелла: На прошлой неделе ты сказала, что было бы логичнее, если бы она была твоей приемной матерью. Что ты имела в виду?

Я сижу и кручу между пальцами прядь волос – это признак того, что я нервничаю. Тяжело конфликтовать с мамой, но еще тяжелее это потом обсуждать.

Я: Не знаю, смогу ли я объяснить. Она не похожа на других мам. Ей хочется, чтобы мы были лучшими друзьями. Но при этом она заявляет мне, что я должна ее уважать – она же моя мать. Ей хочется, чтобы я доверяла ей свои тайны, а сама выколачивает из меня все еще до того, как я созрею, чтобы ей рассказать. Она хочет знать все. Все мои мысли. До последней малейшей детали. А потом использует все это против меня. Не могу объяснить. Это просто кошмар. Все с ней очень сложно. Все превращается в сплошную битву.

Стелла: Ты всегда жила с ней, всю жизнь?

Я: Да, но я очень плохо помню свое детство. И в этом доме мне никогда не нравилось. Потрясающее чувство, когда я наконец смогла оттуда уехать. Хотя мне и было страшновато.

Стелла: Расскажи.

Я: Чем больше она стремится к близким отношениям, тем более придирчивой становится. То она разочарована, то расстроена, то злится. Я научилась вести себя определенным образом, чтобы поддерживать ее в хорошем настроении. Научилась быть такой, как она хочет. Думать, как она хочет. Каждый раз, когда я пытаюсь сделать самостоятельный выбор, меня мучает совесть. Я ненавидела ее, клялась, что никогда не прощу. Столько раз желала ей смерти. Бывали дни, когда я только об одном и думала – о том, как я ее ненавижу. Иногда мне почти что хочется ее убить. Это ненормально, я знаю. Со мной что-то не так.

Слезы катятся по щекам, я всхлипываю. Мне и приятно, и стыдно плакать вот так, на глазах у всех. Наверное, я рассказала слишком много. Я преувеличиваю. Просто потому, что я злюсь. Как бы я ни делала, все равно получается плохо.

Стелла: Но она бывала добра к тебе? Утешала тебя, когда тебе было грустно? Она тебя била?

И вот опять она проявляет повышенный интерес. Остальные, кажется, занервничали. Что-то не так?

Я: Била меня? Нет, этого она никогда бы не сделала. А утешать она умеет.

Вот это точно было чересчур. Я наговорила лишнего.

Я: Иногда у нас бывают и светлые моменты. И ей, конечно, нелегко пришлось в жизни. Когда я была маленькая, она часто оставалась со мной совсем одна. Папа уезжал, потому что работал в другом месте, а я часто болела. Ей было непросто.

Я вынуждена откашляться. Ощущение такое, словно что-то попало в горло.

Я: И она чуть не умерла, когда рожала меня. У нее отрицательный резус, а у меня положительный. Наша кровь смешалась, и у нее началось заражение крови. Так что верно то, как она говорит: она готова ради меня на все.

Клара: Хотя все совсем не так, от этого не бывает заражения крови. И если смешивается кровь, то заболевает ребенок, а не мать.

Я: Ты уверена?

Клара: О да.

Я: Странно. Она рассказывала об этом сотни раз. Наверное, я что-то недопоняла.

В зале царит молчание. Я чувствую себя глупо. Такое ощущение, что сегодня говорю только я. И Стелла.

Я: Много раз я задавалась вопросом, не завидовала ли она по каким-то причинам папе. Возможно, потому, что у нас с ним отношения складывались так естественно. У нас с ней никогда такого не было.

Стелла подается вперед, сжимает руки, лежащие на коленях, в кулаки.

Она спрашивает: Так это всегда так было?

Это всегда так было? Мне кажется, да. Конечно, нам бывало и хорошо вместе, но… В целом это всегда было так. Не знаю, чем это объясняется, потому что я старалась изо всех сил. Ведь я старалась быть хорошей дочерью, да?

Стелла: Алиса!

Пьер: Кто такая Алиса?

Стелла

Звук, доносящийся с улицы, напоминал отдаленный шум моря. Я задернула занавески и села за стол. Мышцы спины и шеи были напряжены, как в судороге, – сколько я ни массировала их, это не помогало. Это все равно что пытаться замесить тесто из камня. Голова болела до тошноты. Я нашла в сумочке таблетки от головной боли, которые мне дала мама. Проглотила одну из них и закрыла глаза.