Отравление в шутку - Джон Диксон Карр

Сарджент поднял удивленный взгляд и машинально перевел его на накрытый простыней труп.

«Уверен ли я, что знаю отравителя?» Тем самым версия о самоубийстве перечеркивается рукой покойного. Но еще более красноречивыми показались мне последние, вроде бы лишенные всякого смысла строки. Я воочию представлял себе Твиллса у постели жены. Она спит, а он ломает голову над мрачной загадкой. «К черту», — вывел его карандаш. Я хочу в теплые края, где нет никаких забот. По дороге в Мандалей, символ тех, кого не отпускают проблемы. Но нет, я не могу просто так взять и уехать. Она красавица. Я ее люблю. Мою жену. Елена, царица дальних синих морей. «Уолтер Уиллисден Твиллс мл.» Это значит: «О Боже, если бы у меня родился сын».

Откуда-то издали донесся голос Сарджента:

— Все ясно. Это самоубийство.

— Похоже на то, — мрачно согласился Рид. — Но все-таки в этом есть что-то очень странное. — Он положил книгу, раздраженно проговорил: — Учти, Джо, ты себе прибавишь хлопот. И вообще, что означает вся эта писанина?

По непонятным причинам чтение расстроило коронера гораздо сильнее, чем можно было предположить. Он сделал несколько шагов по комнате.

— Что горело в камине? Что именно? М-да! Что вы думаете об этом, мистер Марл?

— Ничего, — сказал я. — Об этом не было разговора.

«Если не считать телеграммы для Джинни, которую сжег Твиллс собственноручно», — чуть было не добавил я, но вовремя спохватился. Это была явно лишняя подробность, и приплетать ее сюда вовсе не следовало. К тому же я чувствовал себя виноватым, что не уберег телеграмму от огня.

— А как насчет этого цэ-семнадцать, док? — снова подал голос детектив, беря в руки книгу. — Вот, цэ-семнадцать, эн-девятнадцать, эн-о-три плюс аш-два-о. Химическая формула, что ли?

— Да, — отозвался доктор, кусая ноготь. — Она самая. Формула морфина. Черт! Неужели в этом доме сплошные яды и наркотики и больше ничего? — И замолчал, сердито сопя.

— Морфин? Но это же не то, что…

— Нет. Там был гиоскин. А миссис Куэйл угостили мышьяком. Про морфин я ничего не знаю. Разве что… Нет, отравить им никого не собирались.

Сарджент склонил голову набок и спросил:

— Док, а вы от нас ничего, часом, не утаиваете?

— Утаиваю? От вас? — завопил Рид. — С какой стати?! Ну и ну, Джо Сарджент, надо же такое ляпнуть! Да что я, не знаю своего дела, что ли? А?!

— Я этого не говорил, док. Я просто спросил…

— Спросил? Он, видите ли, спросил! Так слушайте меня внимательно. — Коронер немного походил по комнате, потом резко обернулся к Сардженту и сказал: — Если вы начнете тут копать, то можете выкопать такую яму, что провалитесь в нее с головой.

— Это уж моя проблема, док. Ладно, пойдемте поговорим с судьей.

Рид пристально посмотрел на него, затем кивнул:

— Ну, дело ваше. Погодите. По дороге давайте заглянем к этой самой медсестре. А миссис Куэйл в курсе? — спросил он меня.

— Не думаю. Утром тут творилось что-то несусветное, но она, судя по всему, плохо понимает, что происходит.

Медсестра, миссис Херрис, подтвердила мое предположение. Это была спокойная крупная женщина с усиками и усталыми глазами. По ее словам, миссис Куэйл было уже гораздо лучше, хотя она все еще очень слаба. Ночь прошла неважно — несколько раз у больной была рвота с кровью. В соответствии с указаниями доктора Твиллса она делала промывание желудка, вводила магнезию, делала грелки, давала кофе.

— Дайте-ка я на нее посмотрю, — сказал Рид. — Так, на всякий случай. Не волнуйтесь, я ничего не скажу. Она решит, что меня вызвали помочь Твиллсу.

Он зашел в комнату, закрыл за собой дверь, а Сарджент спросил:

— Вы, миссис Херрис, как я понимаю, не спали всю ночь?

— Разумеется, — спокойно ответила та. — А в чем дело?

— Я бы хотел знать, не слышали ли вы чего-то такого — шума, крика, падения со стороны комнаты мистера Твиллса?

Медсестра задумалась, покусывая нижнюю губу. Потом сказала:

— Криков или падений не было, мистер Сарджент. Но я слышала другое. Уж не знаю, стоит ли об этом говорить…

— Разумеется. Я вас слушаю.

— Я слышала, как кто-то смеялся.

Возможно, все дело было в спокойном тоне, которым она произнесла эти слова, возможно, так на меня влиял узкий холл с коричневыми дверями и белыми фарфоровыми ручками. Ноу меня от этих слов по коже побежали мурашки. В белом халате, с тускло освещенным лицом, она вдруг напомнила мне статую Калигулы. «Я слышала, как кто-то смеялся…»

Детективу тоже, похоже, сделалось не по себе.

— Со стороны комнаты доктора? — уточнил он, оглядываясь через плечо.

— Вроде бы. Хотя точно сказать не могу.

— Когда вы это услышали?

— Ровно в пять минут четвертого, — спокойно отвечала медсестра. Она провела руками по накрахмаленной белой юбке и продолжила: — Я это помню, потому что в три пятнадцать должна была вводить эфир подкожно. Я послала мисс Мери Куэйл вниз еще раз простерилизовать иглу, и дверь была полуоткрыта. Тут-то я и услышала этот смех. Очень неприятный…

— Что вы сделали?

— Подошла к двери, прислушалась. Но больше он не повторился. Я решила, что кто-то засмеялся во сне, закрыла дверь и вернулась в комнату.

Я представил себе этот смех в ночной тиши. Мне почему-то показалось, что это был пронзительный, хихикающий смех. Возможно, отравитель не мог сдержать своего ликования. Жуткое ощущение…

— Вы кого-нибудь видели? — осведомился Сарджент после паузы. Говорил он тихо и как-то неуверенно.

— Нет.

— Вы что-нибудь еще услышали?

— Что-то вроде шагов, — сказала медсестра, сдвигая брови. — Но поклясться не могу. Я решила, что если это шаги, то, наверное, это ходит внизу миссис Куэйл.

— Три часа, — сказал Сарджент. — Примерно в это время как раз умер Твиллс.

Мы стояли и молчали в темном холле, каждый из нас пытался представить, что же происходило в доме этой ночью. Вскоре к нам вышел доктор Рид. Состояние больной его вполне удовлетворило. Шурша накрахмаленной униформой, медсестра вернулась в комнату. Мы стали спускаться вниз. Ни я, ни Сарджент не доложили о том, что услышали от миссис Херрис, коронеру. Я не знаю, почему мы этого не сделали. Возможно, потому, что он воскликнул бы «Чепуха!», а нам уже надоело слышать это слово.

Внизу нас встретил Мэтт, которого так и распирало от любопытства, и мы вместе прошли в кабинет Доктора Твиллса. На столике посредине все еще горела газовая лампа с зеленым шелковым абажуром. У стола в качалке сидел судья Куэйл. Он закутался в одеяло, а под головой у него была подушка. Дрожащими пальцами он подносил к губам чашку с бульоном.

Когда мы вошли, он вздрогнул и уставился на нас мутными измученными глазами. Он был небрит, худ, и длинные седеющие волосы падали на уши длинными прядями, словно у женщины. Покрытые коричневыми пятнами руки были в голубых прожилках вен. Когда мы постучали в полуоткрытую дверь, Мери стояла за спиной отца и взбивала подушку. При нашем появлении она отошла к одному из стеклянных шкафов у стены.