Очень странные дела. Беглянка Макс - Бренна Йованофф

Мама оторвалась от газеты, словно прочла мои мысли. Я уж подумала, она спросит меня, не хочу ли я что-то рассказать. Но она только улыбнулась привычной нервной улыбкой.

– Я знаю, сейчас середина учебного года, но я тут подумала: может быть, ты хочешь прикупить новой одежды? Бьюсь об заклад, девушки здесь одеваются иначе.

Да, так и есть. Вот только одевались они как зануды, а я не собиралась появляться в школе в бежевых водолазках и клетчатых юбках. В голове уже зрел план: «Терра Хот» находится как минимум в часе езды; за покупками они поедут на весь день, и я останусь дома одна.

За исключением Билли.

Я знала, что отказ от поездки ранит ее чувства, но это единственный шанс. Все равно через день или два ей будет еще больнее.

– Нет, спасибо, – отказалась я, пытаясь выглядеть непринужденно.

Да я бы лучше померла, чем ходила в такой же одежде, как все остальные. Но ей этого показывать не стоит. Она и так уже выглядела немного расстроенной.

– Что ж, тогда в другой раз?

Даже теперь, когда я знала об этой возможности сбежать, оставалась главная проблема. Билеты на автобус стоили денег, а у меня их не было. Или по крайней мере той суммы, которая позволит сыграть больше одного раза в «Пэкмена» и съесть кусок пиццы. Мама почти никогда не позволяла покупать что-либо без разрешения Нила, но придется попробовать. Другого пути нет.

Я нашла ее в подсобном помещении. Она сортировала белье из корзины, стоящей на крышке стиральной машины. Я взяла носок и начала ковыряться в корзине в поисках пары.

Она рассеянно улыбнулась:

– Спасибо, что помогаешь.

Я внезапно почувствовала себя виноватой. Я никогда не помогала ей со стиркой. Но мне нужно поговорить с ней, пока Нила не было рядом. В прачечную он не ходил.

Мы стояли лицом к лицу перед стиральной машиной. Пахло порошком и сладким, как духи, кондиционером для белья, и на секунду мне стало очень плохо от того, что я собиралась сделать.

– Я должна кое-что спросить, но это личное. Не хочу, чтобы ты рассказывала Нилу.

Она смотрела на меня широко раскрытыми глазами, и я поняла, что пугаю ее.

– Что случилось, дорогая?

Я глубоко вздохнула и постаралась не выглядеть виноватой.

– Ты предлагала пойти за покупками. На самом деле я бы хотела пойти…

От ее искренних широко раскрытых глаз все сжалось внутри. Ее взгляд горел надеждой.

– В самом деле?

Я кивнула.

– Я просто хочу пойти одна. Восьмиклассницы сходят с ума от резиновых браслетов и кружевных топов. Я видела несколько классных на витрине «Кози Клозет». Я бы хотела пойти туда и выбрать один. С друзьями.

Я старалась быть осторожнее и не завираться. Надеюсь, она поверит, что меня интересуют резиновые браслеты. И что у меня есть друзья.

– А еще я хочу мусс для волос, который придает объем. Он продается в аптеке?

Казалось бы, она уже должна была заподозрить неладное, но она так прониклась моей речью и своей надеждой на то, что я наконец стану хорошей, милой и доброй девочкой – нормальной девочкой.

Ее сияющая улыбка сбила меня с толку. Я хотела сделать ее счастливой, но ничто из того, что принесло бы ей радость, не могло обойтись без лжи. Когда мама смотрела на меня, она видела проблему, которую нужно решить. Она видела перед собой грубую колючку, которой сложно поладить с другими. Она видела перед собой отца, которому трудно что-то объяснять.

Только когда я вернулась в свою комнату с банкнотами в руке, я поняла, что у меня еще осталось время на самобичевание. Это были немалые деньги, даже если бы я говорила правду. Но вранье о кружевном топе выбило меня из колеи. Однако какой у меня оставался выбор?

Кто-то должен сказать ей, что я слишком похожа на отца. Такому человеку, как я, доверять нельзя. Но я понимала, что, если останусь здесь, все станет намного хуже. У меня не было других вариантов.

В субботу, взяв пачку крекеров, две банки содовой и зубную щетку, я заперлась в комнате, где сложила все в рюкзак вместе с носками, нижним бельем и запасной кофтой. Безусловно, вещей маловато, и я бы не отказалась от кремового бисквита, но придется перебиться.

Утром мама и Нил уехали в магазин, и теперь осталось дождаться, когда уйдет Билли.

Он зависал в гостиной, поднимал штангу. Скамья для жима была все та же, только теперь он хранил ее в гостиной, потому что нынешний гараж был слишком холодным, захламленным, да к тому же кишел пауками.

С сигаретой в зубах Билли качал бицепсы, пил пиво Нила и слушал музыку. Он никогда не пропускал тренировки. Хотя в последнее время, кроме штанги, он больше ничем и не занимался.

Я сидела на краю кровати и ждала, когда Билли наконец уже устанет, а пока, чтобы не терять время даром, пыталась хоть как-то починить скейт. Упакованный рюкзак лежал на кровати. У меня будет часа три, чтобы добраться до города и найти дорогу до автобусной станции. Там я узнаю расписание и сяду на следующий автобус до Калифорнии.

Я знала одно – поездка будет долгой, нудной и непонятной. Главное – добраться до Лос-Анджелеса, а там все станет проще: я найду таксофон и позвоню отцу. Сначала он удивится, может быть, даже разозлится, но все равно поймет. Конечно, он не сможет круглосуточно за мной следить, но это и не важно. Он ко всему относится проще. Если я объясню ситуацию, он приедет и заберет меня.

Я уже вообразила новую жизнь в его квартире: как я буду спать на раскладном диване и есть на завтрак холодную еду; как он будет работать допоздна над турнирными таблицами или странными изобретениями; как будет проводить ночи и выходные в баре. Но мне все равно. С этим я справлюсь – мне не привыкать.

Я не сводила глаз с рюкзака. Уехать отсюда – значит все бросить. Но я проживу и без этого барахла. Мне не нужны комиксы и большая часть одежды. Все, что меня действительно волнует – мой скейт, который теперь в непригодном состоянии. Может быть, папа его починит, когда я доберусь до него.

Папа хорош в том, чему в школе не учат. Мама называла его мастером на все руки, но на самом деле он разбирался только в трех-четырех областях. Когда родители были женаты, он иногда добывал деньги путем жульничества – играл в бильярд, изображая неумеху, а в итоге выигрывал поставленные на его поражение деньги. А однажды он продал на черном рынке магнитолу из гаража. После развода он стал более небрежным в отношении вещей. На любой работе (обычно он занимался ремонтом техники или краткосрочными займами) он не задерживался больше двух месяцев. Его всегда увольняли, или ему становилось скучно, и он уходил сам. Но его настоящая работа заключалась в том, чтобы доставать людям то, что им нужно.

Ему удавалось найти старые концертные записи или новые номерные знаки, если того желали клиенты, и он заправлял всеми видами ставок, даже нелегальными.