Судья - Андрей Константинов

На кровати лицом друг к другу на коленях стояли Катя и Олег. Олег был абсолютно голым, на Катерине же из одежды была лишь легкая и прозрачная фата невесты. Они целовались взасос, постанывая от наслаждения. Олег крепко мял шикарные груди Катерины, а она, двигаясь в его руках, со все убыстряющимся темпом гладила его большой напрягшийся член. Потом Катя застонала протяжно, наклонилась и начала целовать пенис Олега, умудряясь заглатывать его чуть ли не целиком, Олег зарычал, задвигал задом очень быстро, а потом опрокинул Катю на спину, раскинул ей ноги и так резко вошел в нее, что она вскрикнула: «Олеженька! О-о-о… Еще, еще, сильнее, еще!!!»

Челищев, конечно, много видел всякой порнухи, но, за исключением самого первого раза, она не производила на него особого впечатления. Но то, что происходило на экране сейчас, чуть не довело его самого до оргазма. Он досмотрел кассету до конца и с трудом подавил в себе желание, перемотав, устроить еще один просмотр.

Засунув кассету обратно в пододеяльники, Сергей выкурил подряд две сигареты и забегал по квартире, сотрясаемый ударами осатаневшего сердца.

— Вот оно, значит, как, вот оно как, значит — приговаривал Челищев себе под носом, сам этого не замечая. Его душило возбуждение, смешанное в чудовищной пропорции с ревностью, обидой и злобой. Сергей, казалось, забыл, что Катя была законной женой Олега и что кассета явно не предназначалась для посторонних глаз. Он вообще первый раз столкнулся с довольно распространенной на Западе практикой, когда супруги, начиная сексуальные игры, устанавливают видеокамеры на автоматический режим, чтобы потом посмотреть, что они такое проделывали. Больше всего Челищева взбесило то явное физическое удовольствие, которое Катерина, оказывается, получала с Олегом… Сергей, как и многие эгоцентричные мужики, считал, что он один может дать женщине то, что она никогда не испытывала… Его самолюбию был нанесен жестокий удар.

В этом состоянии его и застала вернувшаяся Катерина. Сняв шубку и повесив ее на вешалку, она устало опустилась на диванчик в прихожей, вытянув ноги.

— Ну, как поживает раненый? — успела спросить она. Сергей не по-человечески заурчал, разом содрал с нее сапоги, расшвыряв их по прихожей, и потащил Катю в спальню, на ходу задирая юбку.

Катерина сначала не поняла ничего, растерялась, заохала, даже поупиралась было немного, но потом засмеялась низким грудным смехом, быстро перешедшим в так возбуждавшее Челищева постанывание, и позволила его рукам делать с ее телом все, что эти руки хотели. А Сергей, затащив Катю на кровать, неосознанно повторил сцену, увиденную им на видеокассете, только фаты на Катерине не было, а вместо Олега был он… Когда все кончилось, Катя, смеясь, стала собирать разбросанную по всей спальне одежду:

— Похоже, ты и впрямь выздоравливаешь! Пора тебя на работу выпускать, а то ты меня нетрудоспособной сделаешь…

Челищев, пряча глаза, помог Катерине — подобрал раскиданные по прихожей мягкие зимние сапоги. У правого сапога каблук был свернут на сторону, и Сергей с виноватым видом показал его Кате. Она развеселилась еще больше и начала буквально покатываться от хохота:

— Ой, не могу! Оставил бедную девушку без обуви. Придется теперь, ой, мамочка… «по морозцу босиком». — И она повалилась на кровать, держа в одной руке сапог, а другой вытирая выступившие слезы. Челищев угрюмо смотрел на нее, не понимая причины веселья. Вдруг Катя повернула каблук, он щелкнул и встал на место. Вид у Сергея был довольно глупый, и Катерина опять рассмеялась:

— Это особые сапоги, рабочие, с секретом. Мало ли что в нашей жизни случиться может… Смотри, я — раз! — каблучок поворачиваю, потом пластинку сдвигаю, а там тайничок. Можно деньги спрятать, еще кое-какую мелочь. Только открывать часто нельзя, а то пружина разболтается… Сергей внимательно смотрел на «хитрые» сапожки и о чем-то напряженно думал.

— Ты что невеселый такой, Сережа? — спросила Катя. — Правду, видно, сказал то ли Платон, то ли Аристотель: «Всякая тварь после совокупления грустна бывает…»

Челищев неопределенно пожал плечами.

— А у меня, между прочим, хорошие новости: пришли деньги за алюминий, и Виктор Палыч звонил, интересовался твоим здоровьем, спрашивал, можешь ли ты завтра к нему в Комарово приехать — у него там дача, он решил передохнуть пару дней. Он хочет, помимо того, чтобы долю твою в торжественной обстановке вручить, еще о каких-то делах переговорить. Говорит, что появились новости по твоей проблеме.

— По какой проблеме? — насторожился Сергей.

— Как по какой? — удивилась Катя — По нападению на тебя… А у тебя что, еще какие-то проблемы появились?

— Да нет, — вымученно улыбнулся Сергей. — Я просто еще не очень быстро включаюсь,

— Ну, кое-что у тебя включается очень даже быстро, — Катя снова засмеялась и взъерошила Сергею волосы.

Они ужинали вдвоем, по-семейному, и не торопились встать из-за стола, попивая легкое мозельское вино. Катя немного захмелела и вдруг начала рассказывать Челищеву те страницы из своей жизни, которые помог ей написать Вадим Гончаров. Она рассказывала об известных людях — актерах, режиссерах, художниках, журналистах, писателях, эстрадных звездах и политиках. Катя была хорошей рассказчицей, и слушать ее было захватывающе интересно, потому что то, что она рассказывала, невозможно было прочитать ни в одной газете, даже самой бульварной. Челищева особенно поразила история одной известной журналистки и телеведущей. Она всегда ему очень нравилась: у нее были интересные, необычные передачи, в глазах пряталось живое лукавство, и вообще внешне она немного напоминала Катерину… Оказывается, эта тележурналистка уже много лет была любовницей старого «лаврушника» — вора с Кавказа Михо-Немого, «державшего» Сытный рынок. Заметив, какую реакцию вызвала у Сергея эта история. Катя с чисто женским злорадством тут же рассказала, как одна очень нравящаяся Челищеву певица плясала на столе, задрав юбку, под которой ничего не было, перед двумя серьезными дельцами за гонорар в виде соболиной шубки…

— Не может быть! — не поверил Сергей.

— Сама видела! — отрезала Катерина и снисходительно посмотрела на Челищева. — Эх, Сереженька, ты все думаешь, что они — святые? Господь с тобой, приличные личики им с трудом средства массовой информации рисуют, журналисты проплаченные… А настоящих святых мало… Сергей закурил и вдруг неожиданно сказал:

— А я тоже знаю одного известного журналиста — Андрея Серегина, слышала про такого?

— Это который про бандитов все пишет?… Слышала, конечно, читала даже… А откуда ты его знаешь? Он появился-то вроде недавно, никто даже толком не знает, кто он такой и откуда… Сергей засмеялся:

— Мы с Андрюхой в одной сборной были, в университетской… Ты, мне кажется, слышала давным-давно про него от меня или даже видела — он заходил иногда к нам на юрфак. Только тогда его еще Обнорским звали, он на восточном факультете учился, на арабском отделении. Потом его забрали в какое-то управление Генштаба или еще куда-то. Ну, ты же знаешь этих восточников, в их «колледже» всегда много было разных тайн мадридских, и ребятишки там непростые учились…