Разворот в никуда. Россия в петле Кудрина - Михаил Делягин

Не верю, что Касьянов участвовал в этом заговоре. Он не хотел быть политической фигурой. Ему очень комфортно было оставаться именно техническим премьером. Но он был настолько хорошим техническим премьером, что из-за этого невольно становился политической фигурой, и ему это не нравилось. Кроме того, обладая большим здравым смыслом, он никогда не стал бы влезать в такую авантюру, да еще с убийством. Думаю, что он был здесь ни при чем. Но то, что он хотя бы теоретически мог быть «при чем», было уже абсолютно неприемлемо. И он мог быть выгодоприобретателем ситуации, причем со стороны Березовского. А тот к этому времени уже осознавался абсолютно «черным человеком» и абсолютным врагом: уже все знали, какой ад он творил в Чечне во время первой и второй войн, не говоря о бандитском промежутке между ними. Поэтому он был неприемлем даже для тех, кто не любил Путина.

В общем, сыграла роль сама возможность того, что Касьянов как-то мог быть к этому причастен. Его уволили в один день. И, безусловно, для него это была страшная травма, от которой он так никогда и не оправился. Мне его жалко. Он даже не мог вообразить, что такое бывает.

— Разве его лишили всех льгот?

— Нет, у нас продуманная система льгот, тем более для бывшего премьера. С материальной точки зрения у него все было хорошо. Но внезапное увольнение, без объяснений — это страшный удар по психике. В конечном итоге это его и съело. Причем быстро. И когда американцы в 2005 году вздумали двигать его как преемника, он не смог занять правильную позицию.

— В 2008 я организовывал для Касьянова пресс-конференцию в Питере и потом некоторое время общался с ним напрямую. Он выглядел бодрым и благополучным.

— В том-то его и беда, что Касьянов всегда благополучен. Когда он только стал премьером, его сотрудники попросили меня написать справку о его имиджевых проблемах. Таковая была одна: он всегда, даже выламываясь из рук ОМОНовцев, излучает благополучие. В условиях бедности и бедствий это катастрофа.

С ним пытались выйти на контакт и в 2005, и в 2006 году представители левых сил, чтобы создать лево-патриотический фронт. И было видно, что он понимает разумность этих предложений, но, во-первых, не хочет лезть в политику, а во-вторых, не хочет лезть туда слева. Левые ему классово чужды. И при этом он не отказывал. И хотя бы то, что он не отказывал, было приятно. Как премьер 15 лет назад он был хорош. Из всех пакостей, которые тогда протаскивали либералы, он допустил только Земельный кодекс, робкое начало пенсионной реформы и реформу электроэнергетики. Все остальное он не пускал. На фоне того кошмара, которые творили последующие правительства, на фоне людоедской монетизации льгот он смотрится достойно. Я говорю это как его идеологический и политический противник. Нужно отдавать должное людям. До того, как Касьянов прятался от Марии Катасоновой в подсобке, он сумел быть хорошим премьером.

— Михаил Геннадьевич, с президентских выборов минуло чуть больше полумесяца:, а событий, случившихся за это время, хватило бы, кажется, на полгода: Волоколамск, Кемерово, арест братьев Магомедовых… Обычно после выборов политическая жизнь успокаивается, а здесь случилось наоборот.

— Не забудем, что вокруг кемеровской трагедии шло очевидное манипулирование эмоциями. Причем это было заметно не столько в самом Кемерове, сколько в Москве на Пушкинской площади, где на второй день после пожара в «Зимней вишне» собрался стихийный митинг. Большинство пришло туда вполне искренно, но после того, как отдельные «политические животные» взялись отрабатывать свои номера, многие просто ушли. Что касается митинга в Кемерове, то здесь физически было меньше возможностей для манипулирования из-за недостаточно развитых соцсетей, поэтому я не стал бы обращать внимания на истерику местных властей и заявления о «пиаре на крови». По большому счету, место этих властей — на нарах, но до этого дело, конечно, не дойдет. Кемеровские чиновники прекрасно себя чувствуют — правда, Аман Тулеев уволил своего заместителя Алексея Зеленина, а затем сам ушел в отставку с сохранением личной резиденции и льгот, но у остальных все хорошо.

Я помню Амангельды Молдагазыевича Тулеева в 1990-е годы и в начале нулевых — это был совершенно другой человек. А сейчас, если он действительно делал заявления, которые ему приписывают, если это не обрезанная цитата, как с Мизулиной, не провокация… Тогда я склонен воспринимать это как маразм, а не как проявление презрения к людям или что-то еще. Что ж, кто-то впадает в маразм в возрасте 100 лет, кто-то не впадает вообще, а с кем-то это происходит прямо на рабочем посту. Но надо понимать специфику Кемеровской области — она очень сильно отличается даже от соседей, и Тулеев, который мог ее «держать» и обеспечивать внутреннюю стабильность и какой-никакой, но порядок, даже в тяжелом состоянии мог быть лучше, чем любая понятная замена.

Но все равно здесь вопрос к тем, кто такого губернатора так дол го держал на должности, и вопрос к заместителям и его окружению, которые этим пользовались и манипулировали своим руководителем, а потом обвиняли в политических диверсиях людей, у которых погибли близкие. Вот это автоматически агрессивное отношение к собственным гражданам, автоматическая агрессия против народа — «ах, как вы смеете быть недовольными мной, который довел дело до катастрофы! Значит, вы американский шпион!» — говорит сама за себя. Я хорошо помню это по временам Болотной площади — это распространенный условный рефлекс со стороны значительной части коррумпированных или даже не коррумпированных, а просто тупых и агрессивных чиновников.

— Но тогда это динамит: при соприкосновении двух непримиримых общественных сил (я говорю об условной Болотной и условных «коррумпированных чиновниках») обычно происходит социальный взрыв, который бьет по всем участникам конфликта.

— Нет, люди пока не настроены агрессивно к чиновникам. Да, есть настороженность, неприятие, даже иногда враждебность, — но еще не агрессия. Когда губернатор Московской области Андрей Воробьев в Волоколамске вышел к людям, митинговавшим против ядовитого мусорного полигона, те закричали: «Тихо, тихо! Дайте человеку сказать!» Не губернатору, не большому начальнику, а человеку! И только после того, как он отказался общаться с людьми, его закидали снежками и, по свидетельству корреспондента «Коммерсанта», едва не побили.

Что касается отношения чиновников к людям… Если, допустим, я — либеральный чиновник и уничтожаю эту страну вместе с этими людьми, если я людей обворовываю и рассматриваю их как «мясо», за счет которого я должен делать свою карьеру, даже будучи честным и не коррумпированным, то, естественно, тогда я людей презираю, ненавижу и одновременно боюсь. Других чувств здесь попросту быть не может.

— Неужели волоколамские и кемеровские события не подтолкнут Путина к переменам, к необходимости более радикально перестроить российское правительство? Все-таки Путин лично приезжал в Кемерово и видел глаза людей, у которых погибли дети.