Друг из Рима - Лука Спагетти

Одним словом, было похоже на то, что судьба решила послать мне персональную Джессику Флетчер.

Мой план состоял в следующем: притвориться, что я ничего не знаю, до возможного получения электронного сообщения от этой дамы; потом, если она материализуется, посмотрим, что делать. Проблемы решаем по мере их возникновения.

И вот, через несколько дней, когда я уже полностью погрузился в пучины итальянского налогообложения и почти забыл о «прибывающей американской писательнице», я обнаружил в ящике электронной почты послание от Элизабет Гилберт. Я не без любопытства открыл его.

«Привет, я знаю, что наш общий друг Пэт предупредил тебя, что я свяжусь с тобой. Не возражаешь, если мы встретимся? Привет. Элизабет».

Необходимо было разработать новый план: я не мог сказать «нет», но требовалось отыскать способ в течение трех месяцев воздерживаться от чаепития в пять часов, во время которого, вместо того чтобы обсуждать музыку, еду и «Лацио», вероятнее всего, придется сравнивать различные поэтические стили последних четырех веков, без алкоголя, да к тому же на английском языке.

Призвав на помощь свои мыслительные способности, я пришел к весьма жалкому результату: неизбежная встреча вечером в Трастевере, аперитив с пивом, дабы прощупать алкогольную настроенность девушки, и потом ужин в ресторане с римской кухней. Идеальный план, состряпать который хватило бы ума у кого угодно.

Для тех, кто не знает: среди коронных блюд римской кухни присутствует так называемая требуха. До недавнего времени крестьяне и животноводы с целью получения максимально возможной выручки продавали лучшие части туши забитой скотины и оставляли для своего стола наименее благородные: требуху. На сегодняшний день эта тенденция изменилась, и в Риме развивается самый настоящий культ требухи, которую гордо позиционируют как национальное блюдо, отчего она теперь стала дороже филейной части.

Одним словом, если бедная Элизабет, возможно, и останется жива после аперитива на основе пива, то она вряд ли перенесет удар от ригатони алла пайата, требухи или хвоста бычка с подливкой. Конечно, как истинный римлянин, я приглашу ее на ужин, но совершенно уверен, что вторая встреча уже не состоится.

Итак, я немедленно запустил в ход мой гениальный план: «Привет, Элизабет, рад познакомиться с тобой. Тебя устраивает, если мы встретимся за аперитивом, а потом продолжим за ужином? Встречаемся в 19.00 на площади Санта Мария в Трастевере, так чтобы потом передвигаться оттуда пешком, хорошо?»

Ответ Элизабет прибыл незамедлительно: «Прекрасно, в 19.00 на площади Санта-Мария-ин-Трастевере».

На самом деле я даже не подумал о том, каким образом я узнаю ее; вполне возможно, она окажется единственной женщиной, томящейся в ожидании на площади Санта Мария в Трастевере, но скорее всего она затеряется в толпе парней и девушек, которые, держа в руке бутылочку пива, заполоняют на закате ступеньки фонтана одной из самых красивых и романтичных площадей Рима.

Я пустился сновать по Интернету в поисках фотографии Элизабет Гилберт: Пэт сказал мне, что она написала книгу «Последний американец», имевшую некоторый успех. Руководствуясь этим опознавательным знаком, я начал, как ищейка, рыскать по сети, пытаясь найти ее изображение. Только имя-то мое не Бонд, Джеймс Бонд, а Спагетти, Лука Спагетти. Поэтому мне удалось разыскать только крошечное черно-белое фото, на котором она была изображена в обществе бородатого господина, героя ее книги. Из того немногого, что мне удалось рассмотреть, я понял, что она была элегантной женщиной, высокой блондинкой с удлиненными чертами лица, больше смахивающей на немку, нежели на американку. «Черт возьми, вот она какая!» – подумал я.

По моему обыкновению, я прибыл немного раньше, припарковал свой мотороллер на проспекте Трастевере и воспользовался свободным временем для того, чтобы нырнуть в переулки и вдохнуть уникальную атмосферу одного из самых чарующих районов Рима.

Бродить пешком по Трастевере увлекательно в любое время дня: с утра, когда вас ведут за собой запахи, поднимающиеся из печей, и звуки квартала, начинающего оживляться, до вечера, когда весь район заполняют толпы прохожих, пестрые прилавки, уличные артисты и рестораны, готовые удовлетворить любые запросы. Я вспомнил о том, как в возрасте примерно двадцати лет, чтобы заработать немного денег, зимой расклеивал по киоскам афишки с основными событиями, освещаемыми утренними журналами и газетами. Работа была ночной: когда мне звонили по телефону из агентства доставки в третьем часу утра, я прилагал все усилия схватить трубку раньше, чем мои родители с перепугу подскочат в постели, затем бесшумно одевался и на моем синем «пьяджо си» отправлялся от собора Святого Петра на другой конец Рима за афишками. Я приезжал на остров Тибуртина, и оттуда начинался мой маршрут: обклейке подлежали пятьдесят газетных киосков, по тысяче лир за каждый, на что уходило два часа работы.

Не буду отрицать, это очень утомительно, но заработать пятьдесят тысяч лир за пару часов, не пропуская учебу в университете, недурно. Я заканчивал работу к пяти часам, температура редко поднималась выше пяти градусов (тогда водителей мотороллеров еще не обязывали носить каски, так что если когда-нибудь у меня возникнет непорядок с шариками в голове, виной тому – неоднократное переохлаждение мозга, которому я подвергался в тот период), и было темно, хоть глаза выколи.

Обычно я отправлялся из окрестностей железнодорожного вокзала Термини, района столицы, который и сегодня не рекомендуют посещать ночью, затем ехал по улице Национале до Трастевере, поднимаясь по Монтеверде, чтобы затем вернуться домой.

Вид пробуждающегося Рима в пять утра, когда я подъезжал к Трастевере, был великолепен: заря прозрачных зимних солнечных дней на пустынных площадях и улицах обладает какой-то берущей за душу красотой; пока убирают с улиц следы ночных гулянок, благоуханные ароматы кофе, капуччино и сдобных рогаликов вторгаются в воздух, сопровождаемые запахами хлеба и горячей пиццы, вырывающимися на волю из печей; город просыпается, угрюмо потягиваясь, и начинает с несколько недовольной миной трудовой день в надежде, что он не окажется слишком утомительным и скоро подоспеет вечерний отдых. Недаром знаменитая римская пословица гласит: «Пошли мне, Господь, работу, да только сподоби работать как можно меньше!» В Трастевере я подкреплялся чем-нибудь горячим, чтобы потом закончить маршрут обклейки, к шести вернуться домой и вновь отправиться на своем синем мотороллере «пьяджо си» слушать лекции в университете, который, по иронии судьбы, находился неподалеку от железнодорожного вокзала Термини, примерно там, откуда я начинал свой ночной объезд.

Мне неведомо, сколько человек имели счастье наслаждаться Римом в подобные моменты, но пережить такой опыт я советую каждому.

Увлеченный и околдованный в несчетный раз красотой этого города, в тот вечер я не заметил, как ноги вынесли меня на площадь Санта-Мария-ин-Трастевере с фонтаном в центре, и через минуту я оказался перед восхитительной церковью. Площадь пустовала, и около фонтана не было ни души; точнее говоря, там находилась только одна элегантная девушка, погруженная в чтение книги, с удлиненными линиями и белокурыми волосами, которые делали ее похожей на немку. «Черт, ведь это она!» – подумал я.