В дебрях Камасутры - Светлана Славная

— Интересно, что такого умного он мог сказать в три года? — фыркнул Егор.

— О, таинство перевоплощения моего отца врезалось в мою память в мельчайших подробностях. Белокурый Мозгопудра, озаряемый светом факелов, простер руки вперед и произнес... — Бахадур прикрыл глаза — и вдруг заговорил на современном русском языке: — «Идет бычок, качается, вздыхает на ходу...».

— Ох, доска кончается... — потрясенно продолжил Птенчиков.

— Ты знал! — Индус рухнул на колени и попытался поймать грязные пятки Ивана, которые тот поспешно подобрал под себя. — Поистине мудрость твоя безгранична!

— Ладно, проехали, — прервал поток славословий Гвидонов. — Что было дальше?

— А дальше земля разверзлась под ногами моего почтенного батюшки, и я увидел его вновь лишь во дворе, в облике известного вам павлина.

Все благоговейно помолчали.

— А нельзя ли познакомиться с вашей чудесной богиней поближе? — нарушил паузу Егор. — Ну, помолиться, поклониться, обменяться жизненным опытом...

— Увы, — сокрушенно вздохнул Бахадур. — Это исключено. Богиня давно перестала выходить к народу. Лишь раз в год, в день своего появления, она позволяет нам лицезреть свой божественный лик.

— Значит, — задумчиво произнес Птенчиков, — ее могут видеть лишь те, кто собирается участвовать в процедуре реинкарнации?

— Да, но только во время самого обряда. Предварительные переговоры ведет верховный жрец.

— Не пущу! — твердо заявила Варвара Сыроежкина.

Мэтр Птенчиков собрал их на экстренное совещание в дупле раскидистого баньяна. Впрочем, машина времени тем и хороша, что снаружи она дупло дуплом, а внутри не уступает кабинету главшефа ИИИ.

— Сыроежка, прекрати саботировать проведение следственного эксперимента. Мы прибыли сюда на поиски Сони, и если нельзя увидеть ее иначе — придется реинкарнироваться.

— Ну да, когда я предложила окунуться в котел с облагораживающим кипятком, ты устроил истерику, а превратиться в какую-нибудь макаку — это мы с большим удовольствием. Кстати, почему ты так уверен, что богиня Каа-ма — это наша Сонька? Сам говорил, что на миниатюрах Бахадура узнать ее было невозможно.

— Этот Бахадур — прапрадедушка Пикассо, — проворчал Егор.

— Изображения, послужившие толчком к написанию трактатов о любви, появились на стенах храма Каа-мы совсем недавно, и нет сомнения, что именно их копии мы обнаружили в книге из библиотеки Ивана Грозного, — прервал перепалку Птенчиков. — Думаю, мы, как и на острове Буяне, наблюдаем эффект замкнувшегося кольца взаимозависимостей: Соня, знакомая с содержанием древнего индийского трактата, попадает в древнюю Индию, где ни о чем подобном еще и не слышали, и делится информацией, на основе которой в результате создаются те самые «Афоризмы любви», проглоченные ею в двадцать втором веке.

— Выходит, если бы не наша Кама-Сонька, не видать бы человечеству Камасутры? — удивилась Варя.

— Видишь, какая историческая личность пропадает в дебрях джунглей! — подхватил Егор. — Нужно срочно вернуть ее домой и наградить по заслугам.

— Я иду к жрецу. Кстати, мы забыли спросить Бахадура, сколько стоит реинкарнация.

— Не хочу замуж за гиббона, — уперлась Сыроежкина.

— Хорошо, из уважения к твоим эстетическим чувствам приму облик леопарда.

— Иван Иванович! — призвала Варя на помощь учителя. — Ну скажите, куда это годится?

— Вот именно: куда? — рассеянно произнес Птенчиков, думая о чем-то своем.

— Что «куда»? — недовольно переспросил Гвидонов.

— Егор, как ты считаешь, куда деваются люди после реинкарнации?

— Ну, кто куда, в соответствии с жизненными приоритетами. Любишь поесть — быть тебе саранчой. Любишь побездельничать на солнышке — станешь кактусом в горшочке. А особо выдающиеся личности, — Егор красноречиво посмотрел на Варю, — могут даже перевоплотиться в королеву термитника.

— Ты хочешь сказать, что действительно веришь в переселение душ? — Иван строго посмотрел на Гвидонова. Егор хмыкнул и отрицательно покачал головой:

— Конечно нет. Животные в вольерах у храма Каа-мы самые обычные, они родились и выросли в природных условиях и были пойманы для зоопарка совсем недавно. Гиббон до сих пор боится решетки, а пантера ностальгически вспоминает вольное житье охотницы.

— Но ведь после обряда, который проводит наша Кама-Сонька, люди в самом деле исчезают, уступая свое место всей этой фауне.

— Вы хотите сказать?.. — Варя расширила глаза и испуганно зажала рот рукой.

— Боюсь, что да. Наверняка где-то в тайных подземельях храма покоятся тела тех, кто решил подстраховаться, реинкарнировавшись заранее. Не думаю, что нам удастся проникнуть в эти тайники, чтобы подтвердить мое предположение, но... по-моему, здесь и так все ясно.

Варвара растерянно покачала головой:

— Невозможно поверить, что подруга твоего детства хладнокровно убивает ни в чем не повинных людей.

— Может, она и не сама их убивает, — попробовал утешить ее Егор.

Варя пропустила его слова мимо ушей:

— Я уверена, что Соню используют. Держат взаперти, заставляя раз в год выйти к народу для поддержания имиджа...

— Ну конечно! — фыркнул Егор. — И Камасутре ее тоже силком обучают? Сонька — не тот человек, который будет сидеть взаперти. За столько лет могла бы и подкоп сделать.

— Она слабая женщина, оказавшаяся в чужой стране! — не сдавалась Варя. — К тому же у нее на руках маленький ребенок.

Егор зло рассмеялся:

— Как же, как же... Крошка Мозгопудра, белокурый сын Кришны. Очень оригинально, а главное Удобно... пудрить всем мозги. Стала бы Сонька рожать, это же портит фигуру. Выкрала небось малыша у какой-нибудь крестьянки и выдает за божественного отпрыска.

— Ты не смеешь так говорить, — перебила его Варя.

— Я-то как раз и смею. Ведь не тебя Сонька засмолила в бочку и кинула в Море-окиян! — Егор яростно сверкнул глазами. — И не тебя она отдала в руки палачей, обвинив в краже драгоценностей из шкатулки с белкой.

— Возможно, ты забыл, — тихо произнесла девушка, — но в тюремной башне царевны Лебедь мы сидели вместе.

— Я не забыл, — твердо произнес Егор. — Я помню и костер, разведенный на площади, чтобы сжечь некую длинноволосую ведьму, и наш полет на параплане, и стрелу, вонзившуюся в мое плечо, и домик прачки... — Егор обреченно махнул рукой и отвернулся. — Я все помню, а у тебя, похоже, память девичья.

Ребята надулись, не глядя друг на друга. Первой не выдержала Варя:

— Вот я и говорю, что тебе ни в коем случае нельзя напрашиваться на реинкарнацию. Овдовею, не успев выйти замуж...

Птенчиков покачал головой: