Лысая гора, или Я буду любить тебя вечно - Сергей Пономаренко

Глеб подумал: «Ну не бить же его!» – и пошел к своему автомобилю.

Начинался рассвет, Глеб решил сделать последний кружок через Левый берег. Невысокая тощая фигура с длинным прямоугольным футляром в руке взмахнула другой рукой, и Глеб резко взял вправо, подрезав шедший позади него микроавтобус. Тот резко заскрипел тормозами, ругнулся звуковым сигналом и пронесся мимо.

– «Чирик» на массив, – сказал потенциальный пассажир, просунув голову с взъерошенными волосами в салон автомобиля.

Глеб вздохнул: «Маловато!» – но не в его положении было привередничать. Ночь, вопреки ожиданиям, выдалась неурожайной – после «турка» попалось всего два клиента.

Пассажир оказался компанейским молодым парнем лет двадцати пяти, работал музыкантом в ресторане «Разгуляйка». Он назвался Денисом и показался Глебу по-детски непосредственным и даже наивным. Парень простодушно сообщил, что любит музыку, вино, женщин и терпеть не может просить, поэтому часто остается без заработанных денег. Вот и сейчас, хозяева ресторана задолжали ему за два месяца, но он перебивается на чаевых, ночь была удачная, и он заработал два червонца, поэтому может себе позволить прокатиться на машине до дома. Хотя понятие «домой» очень условное – после недавнего развода он остался без квартиры и проживает у товарища-музыканта, пока тот уехал на заработки за границу.

Вскоре Денис предложил:

– Хочешь я тебе сыграю? – и, не ожидая ответа, извлек из футляра синтезатор и подключил его через прикуриватель.

Он сыграл «солянку» из разных композиций, от давних «Let it be», «Yellow river» до более современных «Ameno», «Sempire D’amor». Закончив играть, Денис сделал паузу, затем салон наполнился строгой, холодной музыкой и одновременно очень знакомой. Поймав вопросительный взгляд Глеба, музыкант сообщил:

– «Лунная соната» в моей обработке.

Они ехали вдоль массива, и Глеб вдруг с сожалением подумал, что этот чудный человек с чудесной музыкой сейчас покинет его. У него давно не было так легко на душе, как от общения с этим незнакомым парнем. Денис вдруг перестал играть и виновато сказал:

– Я слишком увлекся, и мы проехали нужный поворот, придется возвращаться.

– Ничего страшного, – ответил Глеб, хотя теперь ему предстояло сделать крюк километров пять, чтобы найти разворот на скоростной магистрали и вернуться на исходную.

– Я здесь недавно живу – всего четыре дня, – повинился Денис. – Сразу после развода я переехал к родителям, прожил у них неделю, и меня больше не тянет повторить этот эксперимент. Они любят меня, хотят мне добра, но у нас разные взгляды на жизнь. Они воспринимают все слишком прямолинейно. Они не могут смириться с тем, что я спрятал диплом инженера и стал музыкантом, что при разводе с женой не стал делить квартиру, барахло, а забрал лишь личные вещи и синтезатор. Сейчас мне подфартило – товарищ вместе с женой уехал в Германию, они попросили меня присматривать за их жильем. Пробудут там недолго. – Денис рассказывал, словно делился с другом.

«А дальше что? Когда вернутся знакомые, ты окажешься на улице?» – вертелся вопрос на языке у Глеба, но он сдержался и не задал его. Денис не сразу нашел свой дом, а когда машина остановилась, он протянул Глебу два червонца.

– Вот, возьми. Извини за беспокойство и за мою рассеянность. Это компенсирует затраченное время и бензин.

– Это же все деньги, которые ты заработал за ночь! – Глеб удивленно посмотрел на музыканта.

– Не в деньгах счастье, и не от них горе. Каждый сам себе создает кумира – деньги, религию, положение в обществе, карьеру, женщин, вино, наркотики. Одни хотят любить, другие – чтобы их любили, третьи любят спокойствие, а я – музыку, – сказал Денис и, перед тем как выйти из машины, неловко предложил: – Не составишь мне компанию в распитии бутылочки вина? Спать не хочется, пить в одиночку – пьянствовать!

Глебу импонировал этот, словно не от мира сего, попутчик, от которого, при всех его неурядицах, веяло абсолютным спокойствием.

«Сейчас я попрощаюсь с ним навсегда и снова останусь один на один со своими мыслями, – подумал он. – Хорошо иметь близкого друга, перед которым можно облегчить душу, таким был для меня Степан – палочка-выручалочка». О том, что Степан был любовником его жены Ольги, Глеб старался не вспоминать.

– Хорошо, я согласен, при условии, что войду в долю, – он протянул два червонца Денису.

Одной бутылкой вина они не ограничились, да и двух червонцев на выпивку не хватило – их застолье затянулось до позднего вечера. У них не было цели напиться, но каждому из них было приятно общаться с равным, эрудированным собеседником. Они говорили о культуре, живописи, музыке, истории, литературе, и единственное, чего они не касались, так это политики и денег.

Глеб вспомнил, что в детстве и в юношеские годы увлекался живописью, писал акварели, и у него неплохо получалось. Они обсуждали различие школ импрессионизма и экспрессионизма, сюрреализм Сальвадора Дали и кубизм Пикассо, экзистенциализм и философию позитивизма. Денис рассказал Глебу о трагической судьбе многих великих музыкантов, способных в этом посоревноваться с Моцартом.

У Дениса оказался альт-саксофон, он на нем неплохо играл и загорелся идеей обучить этому Глеба.

– Не надувай щеки, словно жаба, – воздух в инструмент должен идти из легких, сильно, но без напряжения, – начал первый урок Денис. – Не кусай мундштук, это не шоколадка.

Вскоре Глеб с удивлением обнаружил, что уже может извлекать из саксофона гамму, пускай не совсем чисто, но все же…

– Слух у тебя есть, а постоянные тренировки при желании сделают из тебя музыканта. Возьми инструмент и тренируйся, выполняя те задания, которые я тебе буду давать. Для начала освоишь «Ку-ка-ре-ку», это совсем просто, – вещал Денис, почувствовав в себе незаурядные педагогические наклонности.

Глеб остался ночевать у нового приятеля, домой вернулся лишь утром и, увидев неразобранную кровать, понял, что Галя не ночевала дома. Он забеспокоился, стал звонить по больницам, пока Галя, уже днем, сама не позвонила из роддома.

Галя пришла в себя на больничной койке. На ней была простая белая ночная рубашка, пропахшая больницей. В палате находились еще три молодые женщины. Одна из них стояла лицом к окну, приложив к стеклу лист бумаги, на котором было что-то написано. Свет, падающий из окна, делал полупрозрачной ночную рубашку в горошек, которая была на ней, обрисовывая некрасивый плоский зад и фигуру без талии, с выпирающим животом. Две другие женщины, тоже с большими животами, сидели на кроватях и о чем-то вполголоса беседовали. Лица их расплывались, смысл слов не доходил до Галиного сознания. Она села на кровати, попыталась свесить ноги, намереваясь встать, но низ живота обожгло огнем.

– Смотри, сомнамбуле не лежится, опять потянуло на подвиги, – услышала она и осознала, что теперь со слухом все в порядке и зрение нормализовалось.

Молодая женщина лет двадцати пяти, со слегка расплывшимся лицом, встала и медленно, осторожно подошла к ней, видно, с намерением опять уложить ее в постель. Галя пристально посмотрела ей в глаза, и та непроизвольно вздрогнула.