Закон семьи - Анне Штерн

ли Хульда, насколько она красива?» – подумал Берт.

– А еще там есть раввин, – проговорила она, и Берт насторожился: что-то изменилось в ее голосе.

– Какой раввин?

– Раввин Рубин, – ответила Хульда.

Берт отметил, что она явно заволновалась: принялась кусать губы, хмуриться, а потом стала грызть ноготь на большом пальце.

– Предоставьте, пожалуйста, больше информации, – сказал Берт.

Хульда взяла себя в руки:

– Это раввин, ответственный за общину на той улице. Хотя мне показалось, что молелен там не меньше, чем семей. Во всяком случае, мужчины семьи Ротманов ходят к нему, в его штибель.

– Вы уже говорите на идише, – съехидничал Берт, – снимаю шляпу, фройляйн.

– Издевайтесь дальше, – отмахнулась Хульда, – за те несколько часов, что я провела там, мне удалось кое-что узнать. К примеру, что это раввин обладает огромным авторитетом в семье Ротманов. Малыш едва успел родиться, а раввин уже носил его по кухне и пел колыбельные, в то время как родители не нашли в себе силы взять новорожденного на руки.

– А откуда вы знаете?

– Что?

– Что он пел. Для ребенка.

– Я была с ним на кухне, – объяснила она. – У него в самом деле красивый голос и… – Хульда в очередной раз запнулась, и Берту опять показалось, что ей с трудом удается контролировать свое лицо.

– Этот раввин, – поспешил он на выручку, – наверняка ужасно стар и страшнее ночи? Как на жутких фотографиях: неопрятный, с огромным носом, кустистыми волосами, торчащими из ушей?

– Нет, – призналась Хульда, взглянув на него так, будто ее, словно школьницу, уличили в списывании, – ничего подобного. Он молод, уши не волосатые и одежда чистая.

– Ну надо же, – Берт постарался спрятать усмешку за усами, – и петь он тоже мастер.

– Мы немного побеседовали, – сказала Хульда. – Он производит впечатление образованного, дружелюбного и заботливого человека. Но что-то в нем меня настораживает.

«Меня тоже», – подумал Берт, но промолчал. Он слишком хорошо знал Хульду. Хотя она обладала здравым умом, но в то же время питала склонность к приключениям и не могла устоять перед чьим-то обаянием.

– Будьте осмотрительны, – посоветовал он. – Только не напортачьте на этот раз.

– Что вы имеете в виду?

– Вы сами знаете, дитя мое.

– Я не ваше дитя, Берт.

– Иногда я жалею об этом, – высказал продавец газет то, что действительно думал. – Тогда бы я имел право время от времени вышибать из вас дурь. Вам бы это не помешало.

– Я пропущу это мимо ушей, – обиженно фыркнула Хульда. – Мне пора, уже почти половина восьмого. – Она указала на часы церковной колокольни. – Все утро у меня полно работы по уходу за младенцами здесь, в округе.

– Подождите, – перебил Берт, – этот таинственный раввин… вы говорите, его фамилия Рубин?

– Эзра Рубин.

Берт расхохотался. Эхо его голоса разлеталось по всей площади. Испуганный голубь бросил заплесневелый хлеб, который он до этого с такой любовью клевал, взмахнул крыльями и полетел прочь от газетного киоска.

– Вы уверены? – спросил Берт, утирая во второй раз на дню слезу с уголка глаза. – Эзра?

– А что? – Хульда непонимающе посмотрела на него. Тень гнева отразилась на ее лице.

– Эзра, пророк, встречает пророчицу, – таинственно поведал Берт. – Известно ли вам, что означает ваше красивое имя, моя дорогая Хульда?

Помедлив, она покачала головой:

– Мне не особо нравится мое имя. Оно похоже на имя какой-нибудь кухарки или служанки.

– Напротив, моя дорогая, – Берт подошел ближе, – это царское имя, древние германцы наделяли им влиятельных женщин. Оно означает «благосклонная» и «милостивая». А кроме того «верная», – добавил он после короткого замешательства. – Что ж, не все пророчества сбываются…

Хульда ошеломленно уставилась на него.

Берт поспешил продолжить:

– Во всяком случае, это имя существует и у евреев. В Ветхом Завете, в Книге Царей, упоминается Хульда. Пятеро священников идут к ней за советом.

– А почему? – с любопытством спросила Хульда. Теперь она внимательно вслушивалась в его слова.

– Ну как же, – Берт смаковал каждое слово, – потому что Хульда, жившая в Иерусалиме, тоже была пророчицей. Независимая, образованная, бесстрашная. Настоящий авторитет.

– А дальше?

– Сам царь обратился к ней за советом и послал священников, потому что ему понадобилась помощь в толковании одного места в Торе. И она сказала им: «Скажите человеку, который послал вас ко мне, я наведу на это место беду». Так она называет царя – «человек»! По-моему, потрясающе!

– По-моему, тоже, – задумчиво сказала Хульда. – Значит, она наводит беду? А вы что, всю Библию выучили наизусть?

Берт хихикнул:

– Только важные места. Те, где речь идет об умных женщинах. И вообще Ветхий Завет следует получше изучить всем нам, вы не находите? Все же непростительно, что вы с вашими корнями так мало знаете о столь важной книге вашего народа.

– Я не перестаю вам удивляться, Берт, – покачала головой Хульда. – Откуда вы черпаете ваши знания! Я думала, вы были бедным сиротой. И потом эти перепады настроения: то вы бесстыдный и надменный, то производите впечатление добродушного школьного учителя.

– Взаимно, – ответил Берт. – Ну а сейчас вам пора за работу, фройляйн Хульда. Людям в Шойненфиртеле нужен не только пророк.

Хульда открыла рот, будто собираясь еще что-то сказать, но опять закрыла.

– Всего хорошего, Берт. – Помахав на прощание рукой, она пересекла площадь, затем улицу и направилась в сторону Ноллендорфской площади.

Берт смотрел ей вслед, пока она не скрылась. Ему просто показалось или она действительно выглядела сегодня особенно ранимой?

Вокруг просыпался к жизни Шёнеберг. Булочник открывал ставни, и пленительный аромат свежего хлеба доносился до Берта. Подъехала повозка Грюнмайера, на ней громоздились горшки с цветами. Лошадь подняла хвост и уронила несколько яблок прямо перед газетным киоском, они дымились паром на холодном воздухе. Феликс Винтер отпирал дверь своего кафе и устало помахал Берту. Скоро на рынке начнется давка, бой за картошку, фасоль, капусту, становившийся с каждым разом все напряженнее, он будет приправлен ругательствами и даже размахиванием кулаками. Отчаяние горожан росло, хаос продолжал распространяться, и угрожал поглотить все вокруг.

11

Суббота, после полудня, 27 октября 1923 г.

Еще на лестничной площадке Хульда почувствовала, что по ее телу пробежал странный холодок. Начал дергаться глаз. Хульда остановилась и стала напряженно прислушиваться.

Снаружи ветер свистел и хлопал ставнями окон, больше походивших на щелочки. Капустный запах, вперемешку со смрадом застоявшейся воды из туалета был тот же, что и два дня назад. Старые вытертые ступеньки скрипели при каждом шаге. Из квартиры этажом ниже той, в которотой жили Ротманы, раздавался визгливый женский смех. Потом Хульда услышала глухой стук, сдавленные испуганные вскрики и поспешила удалиться.

И уже стоя перед дверью квартиры на